В.В.Шелохаев Либеральная модель переустройства России 6/7

Глава V
Программа октябристов и прогрессистов сводилась к следующему. Россия в союзе с Францией и Японией, интересы которых в отношении Китая совпадают должна настаивать на разделе Китая на сферы влияния. При этом предполагалось, что Северный Китай с Пекином должен остаться под властью маньчжурской династии, которой в случае необходимости Россия должна была оказать финансовую помощь. В свою очередь к России должны были отойти Северная Маньчжурия, Монголия, Джунгари и Восточный Туркестан. «Этот путь, путь своевременного и целесообразного вмешательства, — писала «Голос Москвы», — и его следует усиленно рекомендовать руководителям внешней политики России»26.
Настаивая на проведении активной политики вмешательства во внутренние дела Китая, октябристы и прогрессисты требовали у правительства принятия эффективных мер, которые бы позволили оградить интересы русских предпринимателей от иностранной конкуренции в Северной Маньчжурии и Монголии. «Надо предъявить, — писала «Голос Москвы», — категорическое требование о Манчжурии. Японцам нет места в Северной Манчжурии»27. В статье «Монгольско-китайский банк и торговля в Монголии» орган октябристов наметил целую программу развития торговых отношений с Монголией, которая включала в себя следующие пункты: 1) постройка подъездных рельсовых путей к границам Монголии от Забайкальской, Сибирской и Ташкентской линий; 2) открытие складов русских товаров в Тяньцзине; 3) привлечение на нашу сторону китайцев, торгующих в Монголии иностранными товарами и скупающих для иностранцев же монгольское сырье; 4) твердое отстаивание перед Китаем наших договорных прав в Монголии»28.
Октябристы и прогрессисты с удовлетворением встретили признание царским правительством независимости Монголии, считая, что это открывает для «русской промышленности широкие перспективы почти безраздельного господства в этой стране». Они считали также, что Монголия должна явится, с одной сто
189

Либеральная модель переустройства России
роны, рынком «сбыта изделий нашей фабрично-заводской промышленности, хлопчатобумажных тканей», а с другой, — рынком «для вывоза сырья (кожа, шерсть, пушнина, скот, лошади)»29. Прогрессистское «Утро России» писала: «Организовав ввоз наших товаров, мы получим возможность широко эксплуатировать вывоз огромных естественных богатств этой почти девственной страны»30.
Октябристы и прогрессисты высказывались против какой-либо поддержки национально-освободительного движения в Китае. Их не устраивал лозунг китайской бурзуазии «Китай для китайцев», который был направлен, с одной стороны, против маньчжурской династии, а с другой, — против вмешательства во внутренние дела Китая других держав. Экспансионистские планы китайской буржуазии, поддерживаемые США и Японией, добиться ликвидации монгольской автономии находились в явном противоречии с интересами и устремлениями русской буржуазии. Октябристы и прогрессисты выступали против предоставления независимости Китаю, настаивали на его разделе на сферы влияния. Именно поэтому они выступали против предложения международного консорциума банков предоставить заем Юань Шикаю, который бы способствовал укреплению позиций национальной китайской буржуазии.
Более тонкую позицию по отношению к национально-освободительному движению в Китае занимали кадеты. Оценивая китайскую революцию как антидинастическую и антифеодальную, кадеты считали, что она призвана расчистить пути для капиталистического развития и национального возрождения этой страны. Выступая 2 марта 1911 года в III Думе, Милюков заявил: «У себя дома цветные расы хотят, наконец, стать хозяевами, что это мировой факт, игнорировать его нельзя»31. В отличие от октябристов и прогрессистов, кадеты выступали за территориальную неприкосновенность Китая, предлагали сделать ставку на китайскую национальную буржуазию и либеральную интеллигенцию. Они рекомендовали царизму последовать
190

Глава V
примеру США и проводить свою дальневосточную политику под флагом «дружбы» и «поддержки» Китая. Кадеты высказывались в поддержку американского предложения оказать крупный международный заем Юань Шикаю, предназначаемый в том числе и для целей прекращения революционного движения в Китае.
Предвидя взрыв национализма, Милюков советовал искать такое политическое решение, которое позволило бы, с одной стороны, укрепить отношения между Россией и «обновленным» Китаем, а с другой, — могло бы стать «барьером» против возможного китайско-японского союза, что могло бы привести к вытеснению России «не только из Маньчжурии, но и с берегов Тихого океана»32. Чтобы не допустить такого исхода событий, Милюков выступил с осуждением аннексионистских устремлений октябристов и прогрессистов, которые, по его мнению, не только не соответствовали наличию реальных сил царизма, но и могли привести: во-первых, к тому, что наряду с собственными «национальными вопросами в России появится еще новый китайский национальный вопрос» и, во-вторых, к обострению антагонизма с китайской национальной буржуазией и ее подталкиванию к союзу с японской буржуазией. Подводя итоги внешней политики в 1911 году Милюков писал: «Но не нужно скрывать от себя, что всякая попытка что-либо оторвать от Китая теперь, пользуясь его временной слабостью, чревата неисчислимыми последствиями. Если урок Маньчжурии может чему-либо научить нашу власть, то это именно — не повторять слишком дорогого и опасного опыта»33. Разделяя идею т.н. «желтой опасности», Милюков предлагал правительству отказаться от представлений о «параллелизме» русских и японских интересов на Дальнем Востоке и ориентироваться в этом регионе на США.
В фокусе средневосточного внешнеполитического курса царизма и либеральных партий находился Иран. Русско-английское соглашение 1907 года способствовало политическому урегулированию отношений между Россией и Англией в Иране. Однако иранская революция во многом спутала планы держав, заставила их
191

Либеральная модель переустройства России
внести определенные коррективы и во внешнеполитический курс на Среднем Востоке. Революция привела к усилению интервенционистских устремлений со стороны правящих кругов Англии и России. Царизм по мере сил и возможностей оказывал помощь шахскому режиму, посылая в Иран воинские отряды, действовавшие там под командованием полковника Ляхова. В свою очередь революция вызвала неприятие со стороны крупной русской торгово-промышленной буржуазии, опасавшейся проникновения в Иран германского капитала и конкуренции германских товаров. С одной стороны, русской буржуазии было, несомненно, выгодно столкновение интересов Англии и Германии в Иране и ее представители неоднократно выступали с заявлениями о необходимости держаться нейтралитета в надвигавшейся англо-германской «схватке в сфере влияния Англии»34. С другой стороны, она самым решительным образом требовала у правительства поставить надежный барьер проникновению Германии в «сферу влияния» России. Именно поэтому представители октябристского и прогрессистского капитала выступали с критикой правительственных проектов железнодорожного строительства в Иране, считая, что их реализация неминуемо приведет к открытию иранского рынка товарам иностранных конкурентов и прежде всего Германии.
Позиция октябристов и прогрессистов получила подробное обоснование на совещании промышленников московского района, состоявшемся 9 ноября 1910 года в Москве на квартире П.П.Рябушинского. На следующий день, 10 ноября, в газете «Голос Москвы» была опубликована статья Г.А.Крестовникова, в которой он, выражая мнение участников совещания, решительно высказался не только против строительства ответвления Багдадской железной дороги к Тегерану, но и против проекта т.н. Трансперсидской дороги Тифлис-Тегеран и далее в Индию. «Мы, — подчеркнул председатель московскго биржевого комитета, — преподносим Германии устройство транзита на наш счет в Пер
192

Глава V
сию и готовый персидский рынок, отнимая его у своей промышленности».
По мере обострения политической обстановки в Иране и особенно после восстания в Тебризе, крупная торгово-промышленная буржуазия все более настойчиво стала требовать у правительства самых решительных и эффективных мер для ограждения интересов торговли и промышленности. «Нам нет дела до того, — писала «Голос Москвы, — кто правит Персией и как он ею правит, но нам важно, чтобы каждая капля нашего труда, каждая копейка, пущенная в оборот, были сохранены и обеспечены». Газета предупреждала: «возможно, что недалеко то время, когда общественное мнение России поставит правительству строго определенное требование соблюсти русские интересы в полной мере, на задумываясь над путями и способами, какими это может быть достигнуто»35. Через год с небольшим октябристы «расшифровали», что они имеют в виду под таким средствами. «Сентиментальность в этом деле излишняя, — подчеркивалось в «Голосе Москвы», — и если для устранения мятежа нужно поставить в Тавризе ряд виселиц — пусть будут виселицы»36. Октябристы явно подталкивали царизм на путь открытой интервенции против иранской революции. Правда, они считали, что царизм должен свои интер-венционалистские планы скоординировать с Англией.
Довольно быстро на позиции подавления иранской революции встали прогрессисты. Если в первой половине 1909 года лидеры прогрессистов еще выступали против открытой интервенции, призывали занять выжидательную позицию, ограничиться «исключительно защитой русской торговли и русских поданных, предоставляя шаху и его народу устанавливать свои порядки37, то в 1911 году они уже настаивали на необходимости «принять действенные меры для обеспечения порядка в признанном за нами районе влияния»38. Одобрив ввод царских войск в Азербайджан, прогрессисты считали, что посылка правительством воинских отрядов является мерой явно недостаточной, ибо не даст возможности водворить в Иране «тот минимум поряд-
'/2 7- 733
193

Либеральная модель переустройства России
ка, без которого немыслимы торговые дела». В связи с этим князь Г.Н.Трубецкой поставил перед правительством задачу склонить Англию к пересмотру соглашения 1907 года. Суть этого пересмотра сводилась к следующему: Россия должна была гарантировать, что не будет нарушать территориальную неприкосновенность Ирана, а взамен Англия должна была предоставить ей «свободу рук» для обеспечения «наших интересов в признанном ею районе»39.
В свою очередь кадеты, приветствуя победу конституционного режима в Иране, отмечали, что новый порядок создаст более благоприятные, чем ранее, условия для развития русской торговли и промышленности, для размещения дополнительных займов. Они довольно резко критиковали правительство за то, что оно не могло понять характера и содержания революции в Иране и продолжает вести свою политику как бы не замечая происшедших в этой стране перемен. Правительство, указывали кадеты, вместо того, чтобы продолжать ориентироваться на старую шахскую династию, должно было сделать ставку на иранскую национальную буржуазию и либеральную, интеллигенцию. Кадеты стремились предупредить правительство об опасности «увязнуть» в иранские дела в такой момент, когда «Балканы еще богаты сюрпризами, и когда вся наша свобода действий и все наши силы могут понадобиться там»40. Поэтому они настоятельно советовали действовать в Иране совместными усилиями с Англией, не прибегая до определенного момента к интервенции. Однако, начиная с 1911 года (особенно после того, как иранское правительство пригласило в качестве своего советника германского подданного Моргана-Шустера), кадеты фактически встали на путь поддержки интервенционалистской политики царского правительства. При этом они рекомендовали ему применять для подавления революции не только «домашние», но и английские методы лавирования. Разъясняя суть этих методов, «Речь» писала: «Не воюя с Персией, мы берем на себя выполнение экзекуций, вместо того, чтобы по примеру Англии предоставить расправу са
194

Глава V
мим же персам и, избавившись таким образом от оди-ума народного недовольства, наглядно доказать населению, что персидские власти не могут допустить посягательства на русский престиж»41.
Призывая царизм действовать в полном согласии с Англией на основе соглашения 1907 года, «Речь» одобрила введение дополнительного контингента царских войск в Северный Иран, а также высадку английского десанта на юге Ирана. Выступая в III Думе, Милюков заявил, что посылка «нового отряда русских войск в Тебриз была вызвана несговорчивостью меджлиса». Однако, не возражая в принципе против интервенции, Милюков все же призывал правительство к осторожности. «Конечно, Персия есть тоже Азия. Но даже и после русско-английского соглашения, даже после Потсдама, мы там же вынуждены действовать на глазах Европы»42.
Чтобы в полном объеме понять ближневосточную программу русских либералов, необходимо рассмотреть их позицию в отношении к турецкой революции 1908 года. Ведущие либеральные газеты сразу же направили в Турцию своих специальных корреспондентов. Турцию посетили П.Н.Милюков, А.И.Гучков, А.А.Стахович, которые встречались с лидерами младо-турецкой революции, видными депутатами меджлиса. Идеологов русского либерализма в принципе устраивала младотурецкая революция, приведшая к установлению в Турции конституционно-монархического режима. Положительно оценивая унитаристскую позицию лидеров младотурецкой революции, их монархизм, национализм и консерватизм, либералы до определенного момента были уверены в том, что младотурки проявят «благоразумие» и в области внешней политики согласятся пойти на удовлетворение требований великих держав провести реформу в Македонии, а также не будут противодействовать реализации внешнеполитических планов России на Ближнем Востоке и прежде всего решению вопроса о Проливах. Кроме того, все либеральные партии питали надежду на то, что в результате младотурецкой революции произойдет ослабление
195

Либеральная модель переустройства России
германского влияния в Турции, что в значительной мере позволит расширить возможности для сбыта товаров отечественной промышленности. Все это вместе взятое и предопределило вначале благожелательную позицию «нейтралитета» к младотурецкой революции со стороны царизма и либеральных партий, рассчитывавших, кроме всего прочего, на включение Турции в состав Всебалканской конфедерации, направленной своим острием против Австро-Венгрии и Германии.
Однако эти надежды русских либералов не оправдались, ибо добившись от султана восстановления конституции 1876 г., младотурки, с одной стороны, вступили на путь насильственной расправы с национально-освободительным движением балканских народов, а с другой, — начали под лозунгом «Турция для турок» осуществлять внешнюю политику, которая шла вразрез с интересами и устремлениями других держав, стремящихся к разделу Турции. Известно, что царизм и либеральные партии в качестве одного из путей выхода из Боснийского кризиса намечали проведение компенсаций славянским государствам за счет территориальных уступок со стороны Турции.
Балканский кризис 1911 года привел к дальнейшему обострению международной обстановки на Ближнем Востоке. Весной-летом 1911 года усилилась национально-освободительная борьба балканских народов за свое освобождение от оттоманского ига и отмену устаревшей системы международных отношений, установленной на Балканах еще Берлинским конгрессом 1878 года. Политический кризис на Балканах заставил царизм и либеральные партии самым внимательным образом отнестись к развитию международных отношений в данном регионе. Продолжая выступать за сохранение статус-кво на Балканах, царизм все еще надеялся, что ему удасться воспользоваться политической изоляцией Турции и выторговать у нее компенсации в вопросах о Проливах, железнодорожном строительстве в приграничных с Россией областях и о положении в Урмийском крае. Одновременно либеральные партии, выступая также за статус-кво на Балканах, настаива
196

Глава V
ли на необходимости освободить русскую дипломатию от туркофильских тенденций, отказаться от курса на сближение с Турцией и создание Всебалканской конфедерации, более активно поддерживать балканские государства и стремиться к созданию Балканского союза. «Если бы даже для обуздания не в меру воинственной Турции, — писала «Голос Москвы», — потребовалось мобилизовать несколько русских корпусов на турецкой границе. Такая мера, полагаем, не была бы встречена русским общественным мнением несочувственно»43. Призывая дипломатическое ведомство к активной политике на Балканах, «Утро России» подчеркивала: «Возвращение русского дипломатического ведомства к активной политике на Балканах будет встречено с несомненной симпатией и чувством полного удовлетворения»44. Кадеты также считали, что в данный момент «развязались руки для новой, более решительной политики — поддержки славянских народов против Турции»45.
Антитурецкие настроения в кругах либеральной оппозиции еще-более усилились в период итало-турецкой войны. Наиболее воинственную позицию по отношению к Турции заняли октябристы, выступившие против тактики пассивного нейтралитета, настаивавшие на установлении русско-итальянского сотрудничества на Ближнем Востоке. «Высшие интересы государства, — писала «Голос Москвы», — подсказывают ныне нашей дипломатии иную задачу, гораздо более многообещающую, чем возня с Турцией, и более или менее неудачные ухаживания за младотурецкой камарильей. Это — задача упрочения и развития наших отношений с Италией и осуществление русско-итальянского союза, который может нам очень пригодиться в будущем». Октябристы считали, что правительство должно воспользоваться благоприятной ситуацией и предъявить Турции ультиматум, заставить ее пропустить в Черное море «несколько крупных броненосцев для немедленного усиления нашего Черноморского флота из состава Балтийского флота»46. Вместе с тем они высказывались против нейтрализации Проливов. «Совершенно
7 — 733
197

Либеральная модель переустройства России
ясно, — подчеркивалось в «Голосе Москвы», — что нам нет никакого смысла созывать весь мир на Босфор и Дарданеллы и отдавать оба эти пролива под международный контроль по образцу Суэцкого канала. Напротив, мы должны твердо и непоколебимо стоять на том принципе, что вопрос о проливах касается только тех держав, владения которых лежат в Черном море и, прежде всего, конечно, России и Турции»47.
Против нейтрализации проливов высказывались прогрессисты и кадеты. Более того, они, как и октябристы, считали, что помимо самих Проливов к России должна отойти и часть территории. «Во всяком случае,
— писал Милюков, — одно голое право, не обеспеченное территориальными «анклавами» и укреплениями на них, о чем мечтал Николай I, не имеет особенно большого значения даже в том случае, если мы его добьемся в более благоприятную минуту, чем настоящая»48. Выступая в поддержку идеи создания Балканского союза, прогрессисты и кадеты до определенного момента рассчитывали, что в условиях итало-турецкой войны правительству все же удасться заключить соглашение с Турцией о Проливах и даже использовать ее против «империалистической политики пангерманизма»49. Однако после закрытия Турцией 7 апреля 1912 года Проливов для торгового судоходства позиция прогрессистов и кадетов в данном вопросе сблизилась с позицией октябристов.
Несмотря на то, что 6 мая 1912 года правительству удалось добиться от Турции открытия Проливов для торгового судоходства, все либеральные партии усилили свои требования. «России, — писала «Утро России»,
— надо конфиденциальным путем, но, безусловно, авторитетным образом заявить Европе, что при конечной ликвидации оттоманской территории вся балканская и азиатская береговая полоса Черного мора должна отойти к России»50. В свою очередь кадетская «Речь» писала: «Как бы то ни было, свободное плавание по Дарда-нелам должно быть обеспечено»51.
Итало-турецкая война способствовала окончательному оформлению Балканского союза против Турции.
198

Глава V
На страницах либеральной печати все чаще стали появляться статьи, в которых содержался призыв к правительству «предоставить балканским державам подраться с Турцией один на один»52. После начала первой балканской войны либералы активно включились в патриотическую кампанию поддержки балканских народов. Октябристы и прогрессисты выступили с резкой критикой позиции С.Д.Сазонова, взявшего курс на соглашение с Австро-Венгрией, на примирение государств Балканского союза с Турцией. Обращаясь к Сазонову, октябристы предлагали ему перейти к жесткому внешнеполитическому курсу на Балканах. «Мы просим вас, — писала «Голос Москвы», — отказаться от вашего оптимизма и квиетизма. Мы просим вас быть готовыми сказать веское слово от имени России. Мы просим вас обезопасить нашу границу. Мы желаем, чтобы Асвтрия и ее союзники окончательно усвоили себе простую истину, что территориального приращения на Балканах мы не допустим. В том же случае, если их нужно будет сделать, то они, во всяком случае, не должны нарушать интересов балканских держав, и вместе с тем должны быть даны компенсации и России, и они напрашиваются сами собой: нам нужны Проливы. Нам надоело сидеть в доме, ключ от которого в чужом кармане. Мы требуем, чтобы он был у нас. И мы думаем, господин министр иностранных дел, что если вы во время послушаетесь нашего совета и придвинете к границам несколько наших корпусов, а от союзников потребуете выполнения союзных обязательств, — ваше слово услышат, и не только услышат, а и выполнят»53. Через два дня на страницах октябристской газеты была опубликована передовая статья с характерным названием: «Перед лицом войны», в которой содержался призыв: «Будьте же готовы поддержать ваше мнение все вооруженной мощью России, она-то к этому готова»54.
Воинственную позицию занимали и прогрессисты. В декабре 1912 года «Русская Молва» потребовала от правительства, чтобы оно в ультимативной форме заявило Австро-Венгрии о том, что Россия не допустит
7*
199

Либеральная модель переустройства России
«ни шагу далее на Балканский полуостров», в противном случае «Россия вынуждена будет победить свое отвращение к войне и бросит на чашу весов свой меч». Далее излагались задачи России на Балканах: «1) никакая доля турецкого наследия не должна попасть в руки Австрии; 2) автономия Албании допустима в пределах, не нарушающих этнографических и исторических прав славян; 3) территория автономной Албании должна быть гарантирована всеми великими державами; 4) сербский порт на Адриатическом море и железная дорога к нему должны быть гарантированы державами от всякого посягательства со стороны Австро-Венгрии»55.
Первая балканская война выявила наличие в ЦК кадетов ряд серьезных разногласий. Позиция Милюкова, направленная на поддержку министра иностранных дел Сазонова, не встретила поддержки со стороны большинства ЦК. По мнению В.И.Вернадского, линия Милюкова «по видимости близко подходит к координации с политикой министерства иностранных дел, а этой опасной близости надо избегать». Прогрессивным элементам, считал он, нсвозможзно оставаться пассивными и им следует вступать в те общественные организации, которые выступают за оказание помощи славянам.
А.Р.Ледницкий считал, что милюковские призывы к сдержанности приведут к тому, что «общественное движение пройдет мимо нас» и т.к. «нельзя удержать общество», то надо проявить активность и «искреннее отношение к балканским народам». С критикой позиции Милюкова выступил и Струве. «Россия, — заявил он, — имеет свои вполне определенные задачи при ликвидации Турции в Европе, и их надо поставить в полном объеме перед обществом. При этом вовсе не требуется барабанный бой, но нельзя подражать и дипломатам: они на то и существуют, чтобы производить подходы, а роль общества открыто выражать свои желания по существу. В настоящее время Россия вынуждается вступить в защиту своих интересов, которые совпадают с интересами славян — больше болгар, чем
200

Глава V
сербов, — это вопрос о проливах... Мы снова вступаем в единоборство с Западной Европой, но при более благоприятных условиях, чем, например, в 1853... в финансовом отношении мы — одна из могущественных стран, мы могли бы говорить таким языком, что все бы прятались в нору, Надо бросить лозунг в народ и зажечь его». Струве настаивал на том, что не следует отделять себя от других элементов общества, использовать здоровый инстинкт у «Нового Времени».
Аналогичной точки зрения придерживался Н.А.Гре-дескул, считавший необходимым оказывать славянам моральную и материальную помощь. «Война на Балканах, — отмечал он, — создает благоприятное положение для России, а не для Австрии: не Россия будет зачинщицей войны, если таковой уже нельзя будет избежать. Война в высшей степени нежелательна, но и для самого предотвращения войны нельзя от нее зарекаться, — и с этой точки зрения позиция П.Н.М. (Милюкова — В.Ш.) опасна и нежелательна. А.В.Тыркова считала необходимым не только отгораживаться от политики министерства иностранных дел, но и предельно резко критиковать ее. Тыркова заявила, что она читает некоторые статьи «Нового Времени» с гораздо большим удовлетворением, чем «Речь». Подчеркнув, что «инициатива общественного сочувствия славянам, к сожалению, упущена партией к.-д.», Тыркова сделала вывод: остается войти хотя бы в чужую организацию». По мнению Изгоева, «тон статей П.Н.М. есть скорее тон дипломата, ответственного министра иностранных дел, чем тон лидера оппозиции. И это сбивает общество с толку». Против позиции Милюкова высказался и А.А.Свечин, считавший, что «стать на почву безусловного успокоения партии не может, не может она и скрывать, что война сопряжена для страны с большим риском и потерями. Но при все этом надо пустить мысль, что есть пределы, за которыми и мы не удержимся от войны. Скажем, что за славянские интересы воевать мы не пойдем, но и раздавить их мы не позволим».
201

Либеральная модель переустройства России
Из всех присутствовавших на заседании ЦК лишь А.М.Колюбакин высказался за проведение более осторожной политики. По его мнению, в данный момент кадетам «еще рано становиться во главе общественного движения» и только в случае, если «волна стихийного народного движения поднимается, то нам нельзя было бы удержаться в стороне». Считая, что славянам, безусловно, надо помогать, но обещать им «активную поддержку нельзя», ибо «мы знаем, что Россия слаба». Именно эту точку зрения, по мнению Колюбакина, и надо проводить от имени кадетской партии.
В своем заключительном слове Милюков попытался разъяснить основной замысел своей линии поведения по отношению к балканским событиям. Исходя из тезиса о том, что балканский вопрос следует решать не одним, а вместе с «европейской машиной тройственного согласия», он подчеркнул, что Россия «из-за известных славянских задач» воевать не должна. «Если Россия, — заявил Милюков, — поддержит Сербию, то она должна быть готова к войне... Если воевать не хотим, то не надо и провоцировать своих балканских друзей». Но если же «зайдет речь о собственных интересах России, то дело может быть иначе». В данный же момент, продолжал он, когда «убеждаешь Австрию не преследовать ее интересов», было бы просто неудобно выдвигать собственные интересы на первый план, ибо «вызовем подозрения и опасения у наших же союзников в Европе». Поставив вопрос о том, что же следует понимать под «русскими интересами», где проходит «та граница в поддержке славян, за которой начинается тот интерес, который может оправдать войну», Милюков заявил: «Сейчас на этот вопрос и трудно и неудобно отвечать и поневоле приходится недоговаривать... Итак, нельзя сразу же ставить на почву более или менее отдаленных русских интересов, говорить о ликвидации Турции и т.п. — это был бы грубый ход».
Разъясняя собственную позицию, а не ту, которую он проводил на страницах «Речи», Милюков особо подчеркнул, что он «стоит за необходимость для России Проливов и должен стремиться к этой цели, и наши
202

Глава V
европейские конкуренты это отлично понимают: но сейчас, хотя балканский вопрос ставится во всю ширь, вопрос о ликвидации Турции еще не наступил. Для России трудно довольствоваться простой нейтрализацией Проливов, для нее нужны и куски территории по берегам Проливов... Следовательно, в постановке вопросов должна сохраняться известная перспектива и последовательность». Милюков пытался внушить своим коллегам по ЦК, что обо всем это глупо кричать на всех углах, прямо и открыто обращаться с такими лозунгами к массам. Партия, делал общий вывод Милюков, должна вести себя в балканском вопросе так тонко и дипломатично, чтобы у масс сохранилась иллюзия о ее непричастности к захватнической империалистической внешней политике56.
Дискуссия по вопросу балканской политики, начатая 12 октября в Петербургском отделе ПО ЦК, через десять дней была продолжена в Московском отделе МО ЦК. С изложенеием дискуссии в ПО ЦК выступил А.Р.Ледницкий. В ходе прений по его информации выяснилось, что МО ЦК стоит в балканском вопросе на еще более правых позициях, чем ПО ЦК. «Удивительно, — заявил Кокошкин, — что приходится слышать о сдержанном отношении к славянскому вопросу со стороны Милюкова, в то время как против него слева раздаются упреки в империализме. Балканский вопрос так жизненно важен, что мы не можем не выразить относительно его своего мнения. Проливы жизненный интерес для России. Распределение сил на Балканском полуострове также далеко небезразлично. Наши симпатии должны быть на стороне славян. Нельзя забывать, что происходит борьба стран с демократической конституцией против страны, представляющей собой военную деспотию с призрачными формами конституции. Избегая шовинизма, мы не должны становиться на ту точку зрения, что войны следует избегать какой бы то ни было ценой. Говорить теперь о военной неподготовленности России было также неуместно». К точке зрения Колюбакина присоединились А.А. Мануйлов, В.А.Маклаков и А.А.Кизеветтер. «Наша формула,
203

Либеральная модель переустройства России
— подчеркнул Маклаков, — должна быть следующей: мы должны быть готовыми к войне. Мы должны готовиться к ней во всех отношениях: приводя в порядок и наши военные силы и наши внутренние отношения».
На фоне подобного рода речей диссонансом прозвучало лишь выступление князя Д.И.Шаховского, который считал, что «сдержанность Сазонова едва ли должна быть всецело осуждаема. Нужно только установить, до каких пределов должна идти эта сдержанность. Прежде всего мы должны установить для самих себя наши основные требования в Балканском вопросе».
Итоги обсуждения балканского вопроса в МО ЦК подвел Ледницкий. Во-первых, подчеркнул он, «прогрессивные элементы должны встать во главе движения и подчинить общественное мнение своему влиянию». Во-вторых, Россия ни при каких обстоятельствах не должна устраняться от решения балканского вопроса, в противном случае «это поставит ее в разряд второстепенных и даже трехстепенных государств». В-третьих, «мы не можем допустить, чтобы Константинополь принадлежал какой-нибудь сильной державе: всего лучше было бы сделать его вольным городом. Нельзя допустить также захвата Салоник Австрией: это было бы равносильно закрытию Дарданелл».
Принятое постановление МО ЦК сводилось к следующим четырем пунктам: «1) МО ЦК полагает, что сочувствие русского общества должно быть на стороне славян; 2) МО ЦК не считает возможным поддержать мнение, что следует какой бы то ни было ценою избегать войны; 3) члены партии к.-д. должны заняться организацией общественного мнения и оказывать всяческое содействие обществам, принявшим на себя дело помощи славянам. При выборе обществ, которым будет оказываться содействие, следует принимать во внимание нравственную и политическую физиономию их руководителей; 4) выяснение вопроса о позиции, какую должна занять Россия в балканском вопросе, решено отложить до дальнейшего обсуждения»57.
204

Глава V
4 ноября 191-2 года правление московского «Общества Мира» внесло на обсуждение общего собрания резолюцию по поводу балканских событий. «Великий грех, — говорилось в резолюции, — творится на Балканах. Льется человеческая кровь. Не будучи в состоянии приостановить кровопролитие, русское общественное мнение должно стремиться хотя бы к его ограничению, чтобы оно не распространилось на остальную Европу. А это возможно лишь при условии, если Россия и Австрия будут соблюдать строгий нейтралитет. Балканские славяне взяли на себя инициативу в разрешении многовекового спора с Турцией войной; они и должны будут нести на себе все ее последствия, каковы бы они ни были. Как бы русское население ни симпатизировало симпатичным ему народам, нейтралитет должен быть во что бы то ни стало соблюден Россией независимо от исхода Балканской резни, при условии, что и Австрия не втянется в военные действия.
В этом направлении Общество Мира будет стремиться влиять на русское общественное мнение. В то же время Общество Мира выражает надежду, что русское правительство совместно с другими великими державами не только будет стремиться к локализации войны, но и энергично содействовать скорейшему прекращению кровопролития на Балканах».
Эта резолюция, соответствовавшая в своей основе более тонкой и дипломатической позиции Милюкова в балканском вопросе, была встречена в штыки членами правления «Общества Мира» С.А.Котляревским и А.Р.Ледницким. Первый из них считал, что резолюция «идет вразрез с настроением русского общества, сочувствовавшего славянам». По мнению второго, «война балканских народов против Турции есть война чисто оборонительная и является единственным способом достижения мира и в этом качестве не только не противоречит идее пацифизма, но вполне с ним согласна и из него вытекает»58. В конечном счете председатель «Общества Мира» Долгоруков вынужден был снять резолюцию с повестки дня, но это уже не могло предотвратить раскола внутри общества.
205

Либеральная модель переустройства России
Теоретическое обоснование активно патриотической позиции широких кругов торгово-промышленной буржуазии и либеральной интеллигенции дал Струве в статье «Балканский кризис и исторические задачи России». Исходя из тезиса о «здоровом и смелом консервативном империализме», Струве заявил, что в данный момент на Балканах «творится и завершается русское дело». Балканские события, считал он, «поднимают наше народное чувство, дают ему удовлетворение, возрождают веру в Россию, в историческое призвание России и ее мощь. Соответственно этому общественное движение, которое может быть порождено в России балканскими событиями, не должно быть партийным, не должно и не может быть приурочиваемо ни к какому направлению. Тут есть неоспоримо материал для чего-то всенародного и объединяющего». Струве призывал к тому, что России следует воспользоваться балканской войной и извлечь максимальную пользу для себя. Конкретизируя свою программу создания Великой России, Струве писал: «Россия, экономический центр которой тяготеет к Черному морю, должна господствовать на нем и командовать над выходом из него в Средиземное море. Это есть хозяйственная и политическая необходимость для России. Но на этой почве не может быть никакого ни тайного, ни явного соперничества между Россией и членами балканского союза. Силы России, политические и хозяйственные, устраняют всякую разумную возможность такого соперничества. России нужно в удобное время безоговорочно решить вопрос о своем контроле над проливами». Считая, что в данный момент все же нецелесообразно торопиться с решением этого вопроса, Струве призывал готовиться к «великим испытаниям» в ближайшей перспективе. «Мы, — писал он, — должны теперь же не только внешне, технически, но и внутренне, духовно готовится к великим испытаниям. Никогда еще Россия так не нуждалась в твердой либеральной внутренней политике, в мудрой политике собирания всех сил не только русского народа, но и всех народностей империи, как именно теперь»59.
206

Глава V
Патриотическую позицию продемонстрировали октябристы, прогрессисты и правые кадеты во время обсуждения правительственной декларации в IV Думе. Выступая 7 декабря 1912 года В.А.Маклаков заявил: «Россия не хочет войны, не хочет завоеваний, не ищет ничего для себя, но надо было и сказать: она знает, в чем ее достоинство, ее исторический долг, если она не ищет осложнений, но так же их не боится». В случае войны, продолжал он, кадеты, которые являются противниками правительства, «забудут нашу вражду, будем помнит только, что власть защищает достоинство и интересы России»60. Аналогичным по своему содержанию было выступление лидера фракции прогрессистов И.Н.Ефремова. «Русский народ, — заявил он, — не желает войны: наш народ, безусловно миролюбив, мы ничего не можем и не хотим взять для себя ценою крови наших братьев славян. Поэтому мы можем категорически сказать, что войны мы не желаем, но мы не можем потерпеть оскорблений национального чувства»61. Более жесткую и воинственную позицию занимали октябристы. Выступая от имени фракции 13 декабря 1912 года, С.И.Шидловский заявил, что «вооруженная сила, готовая по мановению своего Верховного вождя двинуться во всем вооружении для защиты правого дела, есть один из крупных факторов сохранения мира, готовность отстаивать свои жизненные интересы, буть они материальные или моральные, вооруженную рукою, не есть угроза мира, не есть проявление воинственности, а доказательство того, что бывают в жизни народов столкновения таких интересов, которыми они никакой ценою поступиться не могут»62.
Более тонкую линию поведения предлагал Милюков. Защищаясь от обвинений националистов в измене делу славянства, Милюков писал: «все это можно было бы попросту назвать ложью, если бы мы не понимали, что это так им с бестолкового разбега кажется, потому что другие тише и сосредоточеннее идут туда же, куда они бегут, обливаясь потом... Не надо кричать, толкаться и махать руками. Идите, господа, напряженно сдержанной походкой, зорко смотрите вперед, оставьте
207

Либеральная модель переустройства России
чувствительные слова и говорите о «реальных» интересах России»63. Выступая 13 декабря в Думе с защитой позиции Сазонова, Милюков заявил: «Мы не хотим войны и не хотим совершенно независимо от правительственных успехов и поражений, ибо мы считаем, что такое важное дело, как война, нельзя смешивать с вопросами внутренней политики. Когда мы говорим о войне, мы думаем не об успехах революции и не успехах национализма, мы помним р русском крестьянине, который теперь в одиннадцати губерниях голодает и которого нельзя вести на убой из-за интересов «непосредственно русских» и тем более второстепенных». Поэтому, считал Милюков, следует вообще избегать выражений «мы войны не боимся», ибо подобного рода высказывания «могут усилить безответственное влияние на нашу официальную дипломатию». Вместе с тем он подчеркнул, что могут возникнуть такие конфликтные ситуации, которые «никаким мирным воздействием не поддаются» и которые «иначе как с оружием в руках разрешены быть не могут». Развивая эту мысль, Милюков отметил, что «совершенно ясно, что никакое уважающее себя государство не может заранее сказать, что нет такого положения, в котором оно не сочтет нужным поддержать свое достоинство и защищать свои интересы». Заканчивая свое выступление, Милюков подчеркнул, что, по его мнению, «наступил благоприятный момент» для постановки вопроса о непосредственных интересах России на Ближнем Востоке и «его упускать нельзя»64.
Представители либеральных партий входили в состав славянских комитетов в Москве и Петербурге, принимали участие в славянских манифестациях, в организации и проведении дня славянских флагов. Накануне проведения дня славянских флагов, назначенного на 12 декабря 1912 года, Милюков опубликовал в «Речи» обращение «К столичной молодежи», в котором призывал студенчество к активному участию в сборе средств в пользу славянских государств, участвовавших в первой балканской войне.
208

Глава V
Новая волна в поддержку славянских народов поднялась в марте-первой половине мая 1913 года, когда после побед над турецкой армией балканские государства приступили к подготовке дележа оттоманского наследства. Во-первых, либеральная печать подвергла резкой критике позицию Сазонова, который согласился с требованием Австро-Венгрии о передаче Скутари Албании в обмен на территориальные и экономические компенсации для Сербии и Черногории. 17-24 марта 1913 года в Петербурге, Москве и ряде других городов прошли патриотические манифестации под лозунгом: «Скутари-черногорцам», «Крест над святой Софией», в которых приняли участие представители либеральных кругов. Демонстранты устраивали митинги у дипломатических представительств Сербии, Болгарии, Черногории, пытаясь учинить разгром посольства Австро-Венгрии. Во-вторых, либералы требовали от правительства, чтобы оно не забыло своей доли при дележе Турции, окончательно и бесповоротно решило в свою пользу вопрос о контроле над Проливами.
Борьба балканских правительств за свою долю оттоманского наследства привела ко второй балканской войне — войне Болгарии против Сербии, Греции и Черногории, к которым вскоре присоединилась Румыния и Турция. Вторая балканская война с предельной остротой поставила вопрос о реальной возможности перерастания локальной войны на Балканах в мировую войну. Царизм при помощи разного рода комбинаций предпринимал попытки восстановить статус-кво на Балканах, найти пути предотвращения мирового вооруженного конфликта. Изменившуюся международную ситуацию вынуждены были учитывать и либеральные партии, оказавшие поддержку Сазонову в его поисках политического решения острейших внешнеполитических противоречий. Вместе с тем либералы, одобряя в целом линию Сазонова на сближение с Румынией, в штыки встретили его попытки сблизиться с Турцией. Октябристы настаивали на том, что следует усилить давление на Турцию и явочным порядком «открыть проливы и занять Баязет»65. О необходимо
209

Либеральная модель переустройства России
сти не забывать об исторических задачах России постоянно напоминали правительству прогрессисты и кадеты. «Наша дипломатия, — писала «Утро России» 21 июля 1913 г., — должна использовать нынешний момент в том смысле, чтобы результаты обеих балканских войн нынешнего года во всяком случае не отдалили нас от возможности рано или поздно осуществить завладение проливами».
Но если по вопросу о Проливах между либералами царило полное единодушие, то по вопросу поисков путей сохранения Балканского союза имели место разногласия. В данном случае речь идет об особой позиции Милюкова, занятой им в отношении Болгарии. Известно, что октябристы, прогрессисты и основная масса кадетов делали ставку на Сербию, считая ее подлинно «славянским авангардом» на Балканах, наиболее «надежным форпостом» от пангерманизма на Ближнем Востоке. Иной была позиция Милюкова, который еще в период первой балканской войны выступал в поддержку территориальных претензий Болгарии. «Мы, — писал Милюков, — не хотим подсказывать болгарам идею «реванша». Мы понимаем, что первое, о чем они должны думать, это мирная культурная и экономическая работа. Но не следует лицемерно отводить глаза от фактов, которые имеют определенный смысл и которые неизбежно приведут к известным политическим последствиям. Рано или поздно он (болгарский народ) попытает расправить свои члены и устроиться поудобнее»66. Сразу же после начала второй балканской войны Милюков в ряде статей высказался в поддержку «болгарского реванша» и предлагал удовлетворить все болгарские территориальные претензии. Эта болгаро-фильская позиция Милюкова вызвала бурю негодования в широких либеральных кругах России, а также со стороны Сербии.
Чтобы понять причину того, почему Милюков пошел против течения общественного мнения, следует иметь в виду, что в 1912-1913 годах в правящих кругах Болгарии шла острая борьба по вопросу о выборе внешнеполитической ориентации между сторонниками
210

Глава V
сближения с Россией и сохранения Балканского союза и прогерманскими кругами в болгарском правительстве. Высказываясь в поддержку Болгарии, Милюков, видимо, рассчитывал, что таким путем удасться оказать поддержку сторонникам ориентации на Россию и не допустить перехода Болгарии в австро-германский блок. Характерно, что после того, как в болгарском правительстве верх одержали сторонники ориентации на Австро-Венгрию и Германию, Милюков прекратил высказываться в поддержку «болгарского реванша».
Вторая балканская война привела к развалу Балканского союза. После заключения Бухарестского мирного договора произошло сближение Турции и Болгарии с Германией и Австро-Венгрией, что еще более обострило международную обстановку. Правящие круги ряда государств приступили к дипломатической и военно-технической подготовке к войне. 20 февраля 1914 года царское правительство внесло в IV Думу представление Генерального штаба об отпуске 433 млн. руб. на усовершенствование обороны государства. Октябристы и прогрессисты высказались за ассигнование средств на вооружение, за принятие правительственного законопроекта об увеличении контингента новобранцев в призыв 1914 года. Сложной и противоречивой была позиция кадетов. На протяжении февраля-апреля 1914 года вопросы внешней политики неоднократно обсуждались на заседаниях ЦК и думской фракции кадетов. Причем обсуждение этих вопросов увязывалось с внутриполитическим положением в стране. 17 февраля 1914 года на заседании ЦК рассматривался вопрос о связи войны и революции. В своем выступлении Ф.И.Родичев заявил, что если бы правительство привело страну к военному столкновению, то «переворот оказался бы, пожалуй, возможен», хотя он, по его мнению, и явился бы «несчастием для России». По словам А.С.Изгоева, в случае войны и сопряженных с ней потрясений «не к.-д.-ты будут на гребне войны, а крайние левые, которые первыми утопят к.-д.-ов, а затем и меньшевиков».
211

Либеральная модель переустройства России
6 марта на совместном заседании ЦК и комитета думской фракции вопрос о связи войны и революции всплыл вновь. Большинство участников заседания полагало, что «при современном состоянии страны, при полной подавленности ее духа вследствие репрессий и эксцессов реакции война явилась бы в высшей степени рискованным шагом не только с внешней стороны, но и со стороны возможных внутренних осложнений». Поэтому делался общий вывод: «к попыткам агрессивной политики надо отнестись с большим вниманием и осторожностью; вовлекать страну в авантюры без достаточных оснований было бы преступно». Вместе с тем в ходе заседания выявилось две точки зрения по вопросу об отношении к чрезвычайным ассигнованиям на потребности государственной обороны. В.А.Маклаков и М.В.Челноков считали, что так как «естественный ход разложения Турции, даже помимо желания России, может в любую минуту поставить ее перед весьма серьезными проблемами (армянский вопрос, Дарданеллы) . И нельзя допустить, чтобы при возникновении таких проблем страна находилась в состоянии неподготовленности». Однако большинство присутствующих на данном заседании считало опасным поддерживать «фикцию неизбежности и войны и возможности достижения каких-то успехов на Ближнем Востоке». В отличие от небольшой группы правых кадетов, настаивавших на безоговорочном голосовании в Думе за военные кредиты, большинство участников заседания считало необходимым потребовать от правительства «ясных и точных доказательств неизбежности войны и только в случае, если эта неизбежность будет доказана, явится для страны долг оказать поддержку». При этом также подчеркивалось, что «никакие усилия обороны не достигнут цели, если в стране не будет необходимого воодушевления». Поэтому указывалось на необходимость более решительно настаивать на проведении политических реформ, которые «спаяли бы страну и сделали ее единодушной и солидарной с правительством»67. Именно неуверенностью кадетов в политической стабильности в стране можно объяснить по
212

Глава V
зицию ЦК и думской фракции, в которых на первых порах побеждают сторонники бюджетной борьбы путем отказа правительству в кредитах на новые вооору-жения. В ходе обсуждения 23 апреля 1914 года на заседании ЦК вопроса об увеличении контингента новобранцев Милюков заявил: «Чем важнее кредит, тем необходимее потребность, тем важнее отказать в нем. В этом суть бюджетной борьбы за права. Надо ставить так: дадим лишь тогда, когда пойдете на необходимые для всей страны уступки». Настаивая на том, что следует воздержаться от голосования за военные кредиты, Милюков вместе с тем вынужден был отметить, что готова ли уже сейчас вся фракция к.-д. стать на эту точку зрения сказать нельзя». За отказ в кредитах на вооружения и увеличение контингента новобранцев высказался Ф.И.Родичев: «чисто парламентские перспективы борьбы за права страны, — заявил он, — уже провалились. Остается занять принципиальную позицию по отношению квотирования контингента новобранцев и кредитов на вооружения, отбросивши все националистические слабости: лозунг один: на вооружения ни копейки. Последующее оправдает партию». По мнению Д.Д.Протопопова, «необходимо перекраситься в боевой цвет и вотировать против военных кредитов, провозмогая свой голос разума, но нажимая там, где противнику больно... Итак борьба и борьба: отказ в кредитах на вооружения, как бы это ни отразилось. Однако принятое на заседании ЦК постановление носило ни в чем не обязывающий фракцию характер. В нем констатировалось: «признать желательным, чтобы фракция внесла поправку в смысле временного отклонения добавочного контингента с тем, чтобы этот вопрос может быть поставлен вновь тогда, когда правительством будет представлен в полном виде вопрос об увеличении военного бюджета»68.
10 мая 1914 года, в IV Думе в ходе обсуждения заявления Сазонова по вопросам внешней политики выступил Милюков. «Мы видим, — заявил он, как сложна система, на которой держится европейский мир и которую нужно оберегать всеми силами: система «сою-
213

Либеральная модель переустройства России
«соглашения» как будто начинает колебаться в самих своих основах». Предостерегая против «игры с огнем», «духа несдержанности» и «духа авантюры», которые охватывают «нас в большем и целом», Милюков выразил опасение, что как бы МИД «не потеряло возможности вовремя остановить это гибельное движение, ведущее нас, быть может, к новой катастрофе». Даже Маклаков вынужден был признать, что общественное «возбуждение идет не через нас, идет не тем легальным путем» и начинает помимо «нас заливать русскую землю». Если в декабре 1912 года заявил Маклаков, он возражал В.М.Пуришксвичу, утверждавшему, что «новая война, это новая революция», то в данный момент, 12 мая 1914 года, он сам уже убежден, что «новая война — это новая революция» 9.
В отличие от октябристов и прогрессистов кадеты 10 июня 1914 года проголосовали против предоставления правительству новых кредитов на вооружения. Выступая от имени кадетской фракции А.И.Шингарсв заявил, что кадеты, в принципе не являясь противниками вооружений, тем не менее считают, что «эти жертвы милитаризму должны быть строго обдуманы, взвешены с внутренним и внешним положением государства, с его финансовыми средствами и строго сообразованы с теми целями, которые ставит себе правительство»70. Голосуя против предоставления правительству кредитов на вооружения, кадеты прекрасно понимали, что правооктяб-ристское большинство IV Думы эти кредиты ему даст. При этом сами кадеты как бы оставались в стороне, выступали как бы в роли «спасителей» масс от надвигающейся кровавой бойни.
После австрийского ультиматума Сербии октябристы и прогрессисты усилили патриотическую кампанию. 13 июля 1914 года «Утро России» опубликовала статью «Война ради мира», в которой говорилось: «Война с ее ужасами и жертвами никого в России не прельщает. Но война против Австрии будет с энтузиазмом приветствована всей Россией как залог дальнейшего безмятежного развития балканского славянства».
214

Глава V
Через два дня, 15 июля, «Голос Москвы» в статье «Война и мир», давая положительную оценку ноте МИД, писала о том, что «общество сделало первый шаг к примирению, поддержало правительство в трудную минуту. Теперь остановка за правительством. Наступил момент, когда уже бессмысленной делается борьба «правительственного» и «антиправительственного» течений. Вся Россия должна объединиться в одном течении — государственном, и это одинаково обязательно как для общества, так и для правительства».
Иную позицию накануне и особенно в период июльского политического кризиса заняла милюковская «Речь», в которой были опубликованы десятки статей с призывами к правительству придерживаться «сдержанности» и «умеренности» во внешнеполитических вопросах, с резкой критикой «воинственного духа» националистов, октябристов и прогрессистов. В июльские дня 1914 года «Речь» писала о глубоком несоответствии «нынешних беспорядков внезапно наступившим международным осложнениям». Подчеркивая, что «нависшая угроза войны требует прочного внутреннего мира», «Речь» с прискорбием констатировала, что в стране «чудовищное озлобление рабочих», что «все определеннее одолевают большевики». Обращаясь к правительству, «Речь» предупреждала, что «внутренняя обстановка — баррикады в Петербурге» должна быть самым внимательным образом учитываться при окончательном решении вопроса о войне. В передовой статье, опубликованной 16 июля 1914 года «Речь» предлагала правительству использовать малейшую «зацепку» для политического решения конфликтной ситуации, согласиться на международную конференцию, которая бы в случае успеха позволила бы спасти народы Европы от катастрофы. «Сотни тысяч людей, — говорилось в статье, — останутся в живых, миллионы не будут отвлечены от своего труда, миллиарды народных сбережений не будут потрачены на войну». 18 июля «Речь» опубликовала статью «Борьба за мир», в которой вновь подчеркивалось, что «самый главный долг не допустить войны». Позиция «Речи» была осуж
215

Либеральная модель переустройства России
дена не только правительственной и октябристско-про-грессистской печатью, но и не получила поддержки в собственно кадетских кругах.
19 июля 1914 года в день объявления манифеста о войне, по приказу главнокомандующего великого князя Николая Николаевича «Речь» была закрыта. Но через три дня, 22 июля, по личной просьбе Милюкова издание газеты было возобновлено. В тот же день «Речь» опубликовала царский манифест о войне, а в передовой статье призвала «отложить внутренние споры, когда внешний враг стоит у ворот» и в «едином порыве отразить дерзкий натиск врага». 26 июля 1914 года Милюков огласил в IV Думе декларацию ЦК и фракции кадетской партии по вопросу о войне. В ней говорилось, что в «тяжелую минуту, когда внешний враг стоит у ворот, руководители партии народной свободы высказывают твердую уверенность, что их политические друзья и единомышленники, где бы они ни были и в каком бы положении не застала их война, до конца исполнят свой долг российских граждан в предстоящей борьбе. Каково бы ни было наше отношение к внутренней политике правительства, наш первый долг сохранить страну единой и нераздельной и удержать за ней то положение в ряду мировых держав, которое оспаривается у нас врагами. Пусть моральная поддержка всей страны даст нашей армии всю ту действенную силу, на которую она способна, и пусть наши защитники не обращаются с тревогой назад, а смело идут вперед навстречу победе и лучшему будущему»71.
Начавшаяся первая мировая война явилась завершающим этапом в разработке либеральной внешнеполитической программы. Теоретики либерализма рассматривали войну как следствие предельно обострившихся противоречий мирового капитализма. По их мнению, данная стадия развития капитализма, продолжая нести в себе многие «родимые пятна» предшествующих эпох, оставалась еще источником международных конфликтов. Для нее характерны: экономическая экспансия, с логической неизбежностью ведущая к столкновениям между государствами в их борьбе за ко
216

Глава V
лонии и рынки сбыта; милитаризация хозяйства и общества и, как следствие всего этого — война. Именно в этой системе координат либеральные теоретики рассматривали первую мировую войну, считая ее результатом «объективной потребности крупного капиталистического государства в расширении национальных хозяйственных границ»72.
В либеральной концепции большое место уделено анализу совокупности причин и факторов, приведших в конечном счете к первой мировой войне. При этом в ней сохранилось немало рудиментов славянофильских представлений, а также, например, утверждений типа: о имманентно присущих отдельным расам и народам милитаристских и агрессивных черт и т.п. Так, Н.А.Бердяев утверждал: «Если Германия — мировая носительница идеи милитаризма, то Россия — носительница идеи мира». По его мнению, германской расе изначально присуще стремление к милитаризации и внешней экспансии. В то же время «славянская раса — не завоевательная, ей чужд пафос наступательного империализма, ее духу свойственна скорее защита и бескорыстная жертва»73.
Н.А.Бердяев и С.Н.Булгаков рассматривали причины первой мировой войны преимущественно через призму столкновения мирового «добра и зла». Данная война, по их мнению, которая должна стать последней в истории человеческого общества, послужит мощным катализатором для возрождения и утверждения в мире нового религиозного сознания. А это сознание в свое очередь должно стать не только национальным, но и наднациональным явлением. Бердяев считал, что мировая война приведет «к ощущению сверхчеловеческих провинденциальных сил, которыми управляется и направляется жизнь человеческая». С.Н.Булгаков подчеркивал, что победа России в войне «должна явить Европе «святую Русь»74.
Первая мировая война также трактовалась либералами через призму понятий: «оборонительная», «справедливая» и «народная», составляющих основные системообразующие элементы либеральной внешнеполи-
8 — 733
217

Либеральная модель переустройства России
тической доктрины. Такой подход к оценке войны преследовал и определенную политическую цель: смягчить противоречия, имевшие место в либеральном лагере; привлечь на свою сторону круги пацифистски настроенной интеллигенции. Поэтому оценка войны с Германией как войны оборонительной и справедливой, позволяла пацифистам присоединиться к общему лозунгу либеральной оппозиции: «Война до победного конца». Выступая на заседании московского «Общества Мира» в июне 1915 г., князь П.Д.Долгоруков заявил: «Мы, как реальные политики, вынуждены считаться с современной государственностью, с современным человечеством. Эта война будет последней. Поэтому сокрушив навсегда германский милитаризм, народам Европы не придется более прибегать к оружию»75. В отличие от периода русско-японской войны, в 1914-1917 годах среди русских либералов, как правило, не было ни пораженцев, ни сторонников сепаратного мира.
Давая сравнительный анализ русско-японской и первой мировой войн, либеральные теоретики неизменно подчеркивали: первая из них противоречила внешнеполитическим национальным задачам России, ибо шла в разрез со всем ее «историческим прошлым» и всеми «живыми культурными традициями», а вторая же должна была привести в конечном счете к завершению процесса складывания «национально-территориального тела России». В наиболее концентрированном виде территориальные притязания русских либералов нашли свое отражение в программной статье Милюкова «Территориальные приобретения России», опубликованной в 1915 году в сборнике «Чего ждет Россия от войны». Их можно свести к следующему: 1) присоединение к России и объединение в этнографических границах русских народностей Галиции и Угорской Руси; 2) освобождение и объединение в этнографических границах Польши, а также предоставление ей автономии в составе Российской империи; 3) приобретение в «полное обладание» России проливов Босфора и Дарданеллы с «достаточной частью прилегающих берегов», чтобы обеспечить их защиту, а также Константинопо
218

Глава V
ля; 4) объединение в этнографических границах Армении под протекторатом России76.
Из всей совокупности этих территориальных притязаний центральное место занимал вопрос о черноморских Проливах и Константинополе, в решении которых русские либералы видели главную национальную задачу России. Милюков, получивший меткое прозвище «Дарданелльский», считал, что только овладение Проливами, а не их «нейтрализация» под международным контролем, позволит окончательно и бесповоротно решить проблему выхода России к южным морям, без чего «не может быть закончено строение великого государственного организма». В противном случае, по мнению Милюкова, «организм этот будет постоянно сотрясаться судорогами нарушенного обмена и не выйдет из чуждой зависимости»77. С.А.Котляревский также считал, что русское общественное мнение «без различия политических оттенков» единодушно разделяет вопрос о Проливах, ибо только с их приобретением «связано экономическое развитие всего нашего юга, куда постепенно передвигается центр тяжести нашей хозяйственной жизни»78.
Либеральные идеологи и политики считали, что приобретение Константинополя и Проливов ни в коем случае не противоречит освободительным целям войны и, следовательно, не может быть приравнено к империализму. Но если лидер кадетов Милюков все же стремился в своих публичных выступлениях избегать употребления термина «империализм», то другие кадеты даже не пытались скрывать своих империалистических замыслов. С.А.Котляревский писал, что присоединение Константинополя и Проливов «означает торжество русского империализма, выводящего нашу страну окончательно на широкий путь мировой истории»79. В свою очередь и Милюков в узком кругу единомышленников не скрывал своих империалистических замыслов. Выступая 20 февраля 1916 года на VI съезде партии, он заявил: «Если стремление к Проливам — империализм, тогда мы в нем виновны». Правда он сразу же сделал оговорку, что требование «откры-
8*
219

Либеральная модель переустройства России
того моря — это не что-то новое, не империализм, а завершение старого нашего незавершенного органического процесса»80.
Новые территориальные приобретения, по мнению либералов, обусловлены исторической необходимостью укрепить стратегические позиции России, усилить ее экономическое и политическое могущество, а также защитить интересы малых, прежде всего славянских народов. «Мы, — писал князь Е.Н.Трубецкой, — боремся за освобождение всех народов вообще, всех тех, кому угрожает поглощение и угнетение, без различия племени и вероисповедания. Мы сражаемся за права национальностей вообще, за самый национальный принцип в политике в полном его объеме»81. По мнению А.С.Изгоева, одним из важнейших итогов войны должно было стать то, что Россия введет «славянство и все остальные десятки своих народов в основное русло европейской культуры»82. В своем публичном докладе «Война и малые народности» Милюков говорил: «Мы воюем для того, чтобы обеспечить права малых народностей, чтобы покончить с господством сильного над слабым»83.
По мнению либеральных теоретиков, Россия вместе с другими странами Антанты должны была в ходе войны осуществить свою освободительную миссию, открыть путь к принципиально иной международной организации Европы. Война, считал Н.А.Бердяев, «покажет миру мужественный лик России, установит внутреннее отношение европейского востока и европейского запада»84. Одновременно война должна была решить и целый комплекс внешнеэкономических проблем: освободить внутренний рынок от «германского засилия», ликвидировать германскую посредническую торговлю, пересмотреть русско-германский торговый договор. Во внутренней политике России также должны быть проведены структурные реформы, укрепиться позиция Государственной думы. Вместе с тем Россия должна была защитить общечеловеческие культурные и духовные ценности от «бронированной» германской милитаризированной машины и т.п. Иными словами,
220

Глава V
с победоносным исходом первой мировой войны либеральные идеологи и политики связывали дальнейший экономический и политический прогресс страны, перспективу укрепления ее международного авторитета, сближение со странами западной демократии. Все это вместе взятое, по их представлениям, и должно было привести к созданию подлинно Великой России, о которой мечтало не одно поколение русских либералов.
Из этих общетеоретических замыслов логически вытекал лозунг «Война до победного конца», ибо только с таким ее исходом все общие рассуждения приобретали практическое значение. Выступая с трибуны IV Государственной думы 27 января 1915 года лидер фракции прогрессистов сформулировал доминантную линию либеральной политики: «Преждевременное заключение мира было бы предательством жизненных интересов России»85. Именно эта линия реализовыва-лась после Февральской революции министром иностранных дел Милюковым. И надо сказать, что в области внешней политики либералам все же удалось добиться весомых результатов: упрочить свои взаимоотношения с союзниками, добиться у них принципиального согласия на удовлетворение после окончания войны основных территориальных притязаний России.
Однако в экстремальных политических условиях, сложившихся в стране после Февральской революции, внешнеполитические проблемы самым теснейшим образом оказались переплетенными с внутриполитическими проблемами. Именно от решения последних полностью зависела судьба реализации внешнеполитических задач. К сожалению, либералам не удалось «размотать клубок» внутриполитических проблем, нерешенность которых обусловила поражение и их внешнеполитической программы. Вместе с тем было бы неверно сбрасывать со счетов те общетеоретические наработки, которые были сделаны либералами в начале XX века. И в наши дни крайне важными представляются либеральные идеи о национальных интересах России, о ее месте и роли в мировой системе, о цивилизованных формах и методах решения международ
221

Либеральная модель переустройства России
ных проблем, о выборе внешнеполитической ориентации и союзниках, о патриотизме и т.д. Думаю, что творческое использование этих идей небесполезно при разработке современной внешнеполитической доктрины России.

Глава шестая
ПУТИ РЕАЛИЗАЦИИ ЛИБЕРАЛЬНОЙ МОДЕЛИ
Проблема поиска оптимального пути реализации своей доктрины и программы ставилась и решалась различными направлениями в русском либерализме исходя из конкретной ситуации. Подчеркивая приоритетность мирного, парламентского пути решения объективно назревших проблем российской действительности, представители различных направлений в либерализме по разному относились к использованию легальных и нелегальных форм борьбы с существующим режимом, к переговорному процессу с правящей бюрократией, к поискам союзников для решения тех или иных вопросов. Либералы-консерваторы в своей практической деятельности отдавали приоритет легальным средствам борьбы: посылка ходатайств и адресов на высочайшее имя, посылка депутаций для переговоров с царем и высшими чиновниками, использование Государственной думы исключительно в рамках, очерченных Основными законами. В свою очередь, либералы новой генерации, не отрицая вышеназванных форм борьбы и взаимодействия, достаточно широко использовали нелегальные формы борьбы, включая и методы «захватного права». Либералы интеллигенты не только теоретически, но и практически допускали возможность подготовки политической революции, поддерживали контакты с леворадикальными партиями и организациями социалистического толка, оказывали последним материальную и техническую помощь, участвовали вместе с ними в разного рода конференциях, бок о бок работали с ними в нелегальных и легальных
223

Либеральная модель переустройства России
организациях. Причем по мере обострения политического кризиса возрастал и удельный вес нелегальных форм борьбы против авторитарного режима, усиливалась подготовка общественного мнения в пользу насильственных форм его свержения.
Еще накануне революции 1905-1907 годов русские либералы новой генерации (освобожденцы) предприняли попытку создать широкий оппозиционный фронт борьбы против самодержавия, чтобы вынудить его дать «сверху» конституцию. При этом широко была использована либеральная пресса, земские съезды и такая новая форма, как банкетная кампания. В ходе подготовки общественного мнения в пользу необходимости осуществления конституционных преобразований либералы преследовали две взаимосвязанные задачи: во-первых, создать себе опору в массах, объединив их под своими лозунгами, и, во-вторых, показать правительству, что требования оппозиции являются общенародными и вынудить таким путем авторитарный режим пойти на реформы. Однако эти расчеты либералов на благоразумие власти не оправдались. Изданные 12 декабря 1904 года правительственный указ и правительственное сообщение самым решительным образом отвергли «конституционные домогательства» либералов, запрещали в целом лояльным к власти земским собраниям вообще касаться вопросов о реформах в области внутреннего управления.
Начавшаяся революция 1905-1907 годов заставила либералов занять более решительную позицию в отношении самодержавия, не желающего добровольно идти даже на минимальные уступки общественному мнению. После 9 января 1905 года все без исключения направления и течения в русском либерализме начинают заострять свои политические лозунги, в частности, выступают за созыв Учредительного собрания. При этом либералы учитывали альтернативную возможность созыва Учредительного собрания: либо «сверху», по инициативе царя, либо «снизу» в результате стихийных действий масс. Они поддерживали стачки, демонстрации, создание явочным порядком разного рода легаль
224

Глава VI
ных организаций. Вместе с тем либералы осуждали насильственные формы борьбы: «белый» и «красный» террор, прогромы, убийства, попытки втянуть армию в политическую борьбу.
Отдавая предпочтение мирным формам борьбы, либералы сохраняли надежду на возможность компромисса с монархией, использовали малейшие шансы на переговорный процесс с представителями власти. Поэтому любые правительственные акты, которые так или иначе шли навстречу пожеланиям общества каждый раз встречались ими с надеждой на возможность мирного исхода революции. При этом либералы стремились сыграть роль примирителей в переговорном процессе между двумя «воюющими» стронами. Именно от соотношения сил «воюющих» сторон и зависела амплитуда колебаний среди либеральной оппозиции.
Как только летом 1905 года накал революционной борьбы в ряде мест империи дошел до открытых вооруженных столкновений (Польша, Кавказ, выступления в воинских частях и на флоте), то среди либеральной оппозиции началась паника. Появившейся на горизонте «красный призрак», с одной стороны, привел к сближению представителей земского и городского самоуправления, заставил их активизировать свою деятельность и повысить на несколько градусов свои политические лозунги, а с другой — заставил тех и других ухватится за обещание царя созвать законосовещательную Думу. В ходе обсуждения проекта булыгин-ской конституции либералы-консерваторы (сторонники Д.Н.Шилова, М.А.Стаховича, П.А.Гейдена) в принципе соглашались принять уступку царизма и заключить с ним компромисс. Однако более дальновидные и радикально настроенные либералы понимали, что законосовещательное представительство не может удовлетворить ни массы, ни особенно левых радикалов социалистического толка. В этих условиях июльский съезд земских и городских деятелей 1905 года вынужден был отложить окончательное решение о созыве Думы до издания правительством специального закона. Одновременно съезд принял обращение к народу, в ко
225

Либеральная модель переустройства России
тором призвал к совместной работе для достижения созыва законодательного представительства на основе всеобщего избирательного права. В заключении обращения подчеркивалось, что «путь, нами указанный, путь мирный. Он должен привести страну к новому порядку без великих потрясений, без потоков крови и без тысяч напрасных жертв»1.
Издание манифеста 6 августа 1905 года о созыве законосовещательной Думы явилось важнейшим испытанием для всех политических сил страны. Перед ними встала непростая дилемма: либо принять булыгинскую конституцию и тем самым согласиться ввести развитие политического процесса в стране в «законные» рамки законосовещательного народного представительства, либо его бойкотировать и тем самым раздвинуть рамки этого процесса, предпринять попытку вырвать власть из рук самодержавия насильственными методами, созвать Учредительное собрание на основе всеобщего избирательного права.
Среди либеральной оппозиции по отношению к манифесту 6 августа выявилось несколько точек зрения. Во-первых, среди либералов консервативного толка наметился раскол. Одни из них продолжали выступать за созыв Учредительного собрания. Другие же считали, что после 6 августа вопрос об Учредительном собрании «сошел с очереди» и следует принять участие в выборах в законосовещательную Думу. В свою очередь либеральная интеллигенция и часть земцев-конституционалистов, не желая отказываться от лозунга созыва Учредительного собрания, выступили тем не менее против бойкота выборов в законосовещательную Думу. «При всем, безусловно, отрицательном отношении к учреждению Государственной думы, — указывали они, — мы глубоко убеждены в том, что тактика «бойкота» является во всех отношениях и в высокой степени вредной. Необходимо бороться с этой тактикой, не останавливаясь даже перед опасностью раскола в среде общественных сил, до настоящего времени принадлежащих к одному лагерю»2
226

Глава VI
Дискуссия о выгодности или невыгодности булыгин-ской конституции разрешилась в ходе Всероссийской октябрьской политической стачки, вынудившей Николая II издать манифест 17 октября 1905 г. Вполне удовлетворившись обещаниями царя созвать законодательную Думу и расширить избирательные права, либералы-консерваторы сразу же выразили готовность оказать правительству прямую поддержку в борьбе с революцией. Центр и левое крыло либерализма заняли выжидательную позицию. Кадеты оценивали манифест 17 октября 1905 года как конституционный акт, превративший Россию в конституционную монархию. Вместе с тем они считали, что он все же «не представляет даже минимума уступок, так необходимых на сегодняшний день»3. Тем не менее и октябристы, и кадеты вступили в переговоры с премьер-министром С.Ю.Витте, в ходе которых обсуждались условия соглашения с правительством и рассматривался вопрос о предварительном распределении министерских портфелей.
В октябре-декабре 1905 г. октябристы, а также правые кадеты типа П.Б.Струве и В.А.Маклакова высказались за снятие с повестки дня лозунга Учредительного собрания, осудили «стачечный азарт» рабочих, насильственные попытки крестьян захватить помещичью землю, финансовый бойкот, объявленный леворадикальными партиями и организациями. Особенно встревожили либералов-консерваторов декабрьские события 1905 г. В это время лидеры партии октябристов высказались за поддержку решительных действий правительства в деле подавления вооруженных восстаний.
Сложнее и противоречивее была в это время позиция кадетского руководства и левого крыла партии. Выражая готовность отказаться от лозунга созыва Учредительного собрания (кадеты это сделали официально на II съезде партии в январе 1906 г.) во время переговоров с Витте в октябре 1905 г., кадетские лидеры тем не менее высказались за условную поддержку правительственного курса. Эти условия сводились к следующему. До созыва Думы правительство должно было в
227

Либеральная модель переустройства России
целях успокоения страны провести следующие мероприятия: 1) осуществить в законодательных формах основные начала манифеста 17 октября и отменить все исключительные законы, военное положение в Польше и других местностях; 2) издать временные правила, расширяющие права земств и городов по охране общественной безопасности; 3) устранить от должности и привлечь к ответственности представителей администрации и полиции за нарушение ими манифеста; 4) объявить полную амнистию по политическим и религиозным преступлениям и отменить смертную казнь. Только при выполнении с этих условий кадетское руководство соглашалось заключить компромисс с правительством. В то же время левые кадеты предлагали не спешить отказываться от лозунга созыва Учредительного собрания, открыто разрывать с левыми радикалами и вступать в переговоры с правительством. В конечном счете попытки кадетского руководства заключить соглашение с правительством не увенчались успехом, ибо исполнительная власть не соглашалась на предлагаемые ими условия.
После издания 11 декабря 1905 года избирательного закона по выборам в Думу либералы все свои усилия сконцентрировали на проведении предвыборной кампании. Суть кадетской тактики предельно четко сформулировал П.Н.Милюков. Главный смысл нашей политической линии, считал он, заключается в том, чтобы «направить само революционное движение в русло парламентской борьбы. Для нас укрепление привычек свободной политической жизни есть способ не продолжить революцию, а прекратить ее»4. В свою очередь и октябристы прекрасно понимали, что только одним насилием победить революцию нельзя. Поэтому, оказывая моральную и отчасти материальную помощь правительству в его борьбе с революцией, они одновременно продолжали настаивать на проведении реформ в рамках манифеста 17 октября 1905 года.
В целях переключения политического процесса с революционного на парламентский кадеты и октябристы использовали самые разнообразные средства идео
228

Глава VI
логического воздействия. В распоряжении обеих партий имелись довольно широкие возможности: печать (в 1906 г. кадеты и октябристы соответственно издавали 70 и 56 газет), устная агитация и пропаганды и т.д. К весне 1906 года местными комитетами кадетской партии в 44 городах было издано 124 названия брошюр и листовок, в том числе 10 листовок к крестьянам на русском и украинском языках.
Красной нитью через всю агитационно-пропагандистскую литературу либеральных партий проходила мысль о том, что исключительно мирным, парламентским путем, через Думу, можно решить все наболевшие вопросы российской действительности. Либералы щедро раздавали обещания «сосчитаться» в Думе с правительством, провести законодательным путем системные реформы, которые будут способствовать превращению России в великую державу, уравняют в гражданских и политических правах все население страны, улучшат материальное положение крестьян, рабочих, служащих.
На первых порах рядовой избиратель, уставший от «перегрузок» 1905 года и неискушенный в предвыборной борьбе, искренне поверил в возможность мирного решения острейших политических и социальных проблем. Если же учесть, что социалистические партии и организации бойкотировали выборы в I Думу, то станет понятно, почему основная масса избирателей (прежде всего в городах) отдала свои голоса партии кадетов, в которых она видела самую оппозиционную по отношению к правительству силу. Что же касается октябристов, то на выборах в I Думу они потерпели сокрушительное поражение, получив вместе с представителями ряда либерально-консервативных партий всего лишь 16 депутатских мандатов.
Главную роль в I Думе играли кадеты (179 депутатов). Председателем I Думы был избран член ЦК кадетов профессор права С.А.Муромцев, товарищами председателя — члены ЦК князь П.Д.Долгоруков и профессор Н.А.Гредескул, секретарем — член ЦК князь Д.И.Шаховской. Ключевую роль в подготовке
229

Либеральная модель переустройства России
основополагающего думского документа-регламента (»Наказа») сыграл член ЦК, популярный адвокат В.А.Маклаков. Видные члены кадетской партии являлись председателями и секретарями отделов, постоянных и временных думских комиссий. Из 22 председателей отделов 16 принадлежали к кадетской фракции. Члены фракции партии народной свободы председательствовали в 7 постоянных и 15 временных комиссиях. По существу кадеты оказались ответственны за проведение политического курса I Думы.
Думской кадетской фракции принадлежала инициатива в подготовке адреса Николаю II, в который они включили все основные пункты своей программы. Ими было внесено большинство законопроектов и законодательных предложений, а также запросов в адрес правительства. Большой общественный резонанс имели кадетские законопроекты о гражданских и политических свободах, аграрный проект «42-х», реализация которых позволила бы заложить прочный фундамент в создании гражданского общества и правового государства в России, в стабилизацию политической обстановки, в решении многих экономических и социальных проблем. Кадетская фракция предпринимала неоднократные попытки установить контакт с рабочими и крестьянскими депутатами, объединить их вокруг своих законопроектов. К сожалению, конфронтация между либеральной оппозицией и леворадикальными партиями была настолько остра, что так и непозволила выработать совместную политическую линию в Думе.
Выступая с довольно резкой и нелицеприятной критикой в адрес правительства, кадеты вместе с тем настойчиво искали пути с консенсусу с либеральными бюрократами. В июне 1906 года кадеты вступили в переговоры о формировании ответственного думского министерства с министром внутренних дел П.А.Столыпиным и министром иностранных дел А.П.Извольским, а также с дворцовым комендантом Д.Ф.Треповым. Как и в октябре 1905 года, эти переговоры закончились безрезультатно, ибо представители высшей царской администрации, а главное самого Николая II, не могла ус
230

Глава VI
троить кадетская программа радикальных преобразований страны, в которой они увидели угрозу прерогативам верховной власти и покушение на собственность помещиков и крупных капиталистов.
72-дневный опыт работы I Думы убедительно раскрыл неудачу попыток кадетов, с одной стороны, убедить правительство в необходимости исполнения обещаний манифеста 17 октября, а с другой, — левых радикалов в том, что Дума является тем инструментом, который в принципе способен осуществить мирным путем радикальные политические и социально-экономические преобразования в стране. Однако все попытки кадетов убедить (уговорить) ту и другую сторону прекратить конфронтацию, найти приемлемое компромиссное решение сложнейших проблем российской действительности не были не только не поддержаны, но и не услышаны. В условиях нагнетания конфронта-ционности кадеты оказались в политической изоляции как слева, так и справа. 8 июля 1906 года Николай II подписал указ о роспуске I Думы.
Роспуск I Думы поставил кадетское руководство перед дилеммой: либо мирно разойтись и тем самым показать исполнительной власти — «мы с революционерами ничего общего не имеем», либо обратиться к избирателям поддержать Думу и создать тем самым видимость единства с массовым движением. На сравнительно короткий срок в кадетских кругах верх одержало стремление сменить политическую линию — переключиться с парламентского на революционный путь. 10 июля 1906 года 120 кадетских депутатов во главе с председателем Думы СА.Муромцевым и совместно с трудовиками и социал-демократами подписали Выбор-ское воззвание к народу, суть которого сводилась к призыву населения к пассивному сопротивлению режиму: отказу от уплаты налогов, от рекрутской повинности, непризнанию займов. Однако кадеты, подписав это воззвание, отказались поддержать ряд еще более радикальных документов, подготовленных левыми думскими фракциями и политическими партиями.
231