Ассоциация «Российская политическая энциклопедия» Российский независимый институт социальных и национальных проблем Центр политической и экономической истории России
В.В.ШЕЛОХАЕВ
Либеральная модель переустройства России
Москва РОССПЭН 1996
https://docs.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_a3dpcUhueko5VFU/edit?usp=sharing
ББК 66.01 Ш 42
Шелохаев В.В.
Ш 42 Либеральная модель переустройства России. -М: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 1996. - 280 с.
В книге впервые в отечественной и зарубежной историографии дан системный анализ либеральной модели общественного переустройства России XX века. Рассмотрены проблемы формирования гражданского общества и правового государства; проекты создания рациональной рыночной экономики, окончательного решения национальных и социальных вопросов; раскрываются сущность и приоритеты национальных интересов России; показаны пути реализации либеральной программы.
Книга рассчитана на широкие круги историков, политологов, экономистов, преподавателей ВУЗов и студентов.
ББК 66.01
Текст публикуется в авторской редакции
ISBN 5-86004-054-7
© "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 1996. © Шелохаев В.В., 1996.
Посвящаю моей маме Полянской Лидии Петровне и моему сыну Станиславу
ПРЕДИСЛОВИЕ
Уходящий XX век обогнал все предшествующие столетия по числу как опробированных на практике, так и нереализованных моделей общественного переустройства. «Эпидемия» к прогнозированию будущего и переустройству настоящего отражала и отражает состояние тотального кризиса во всех без исключения сферах жизнедеятельности, с которым пришлось столкнуться человечеству в процессе перехода к современному обществу. Попытки интеллектуалов найти оптимальный выход из системного кризиса, чреватого социальными катастрофами и обусловило появление множества разновектор-ных и разноориентированных моделей общественного прогресса.
Особенно трудно модернизация шла в странах переходного типа, где процесс трансформации традиционных структур в современные реализовывался крайне болезненно и даже катастрофично. К числу таких стран относилась и пореформенная Россия, исторические особенности развития которой придали процессу модернизации специфические черты. В контексте поисков выхода из системного кризиса, в котором оказалась Россия в начале XX века, можно выделить три основных направления: традиционалистское, либеральное и социалистическое. В рамках этих трех ведущих направлений общественной мысли российские интеллектуалы и разрабатывали различные модели переустройства страны, вели поиск путей их реализации.
Процесс формирования этих трех направлений проходил в условиях предельно острой конфронтационно
3
Либеральная модель переустройства России
сти, что, естественно, не могло наложить своего отпечатка как на содержательную сторону теоретических моделей, так и особенно на предлагаемые пути их реализации. «Направленческий» характер развития общественной мысли в России во многом предопределил и «герметичность» моделей общественного переустройства, оказал негативное влияние на выработку синтетической общенациональной идеи (модели), на поиск путей к общенациональному примирению.
В условиях предельно острой конфронтационности в невыгодном положении оказываются, как правило, промежуточные направления. В данном случае речь идет о либеральной модели переустройства России и либеральных путях и механизмах ее реализации. В либеральной модели в наиболее сублимированном и теоретически проработанном виде была отражена ведущая тенденция мирового общественного развития на ближайшую историческую перспективу, были намечены (с учетом предшествовавшего исторического опыта) наиболее оптимальные, а самое главное, ненасильственные, парламентские пути ее реализации. Вместе с тем хорошо также известно, что либеральная модель в России оказалась нереализованной, блокированной в ходе борьбы как справа, так и слева с использованием старых традиционных насильственных методов.
Казалось бы, что нереализованные модели общественного переустройства не должны и заслуживать исследовательского внимания. Однако это далеко не так, ибо нереализованное в одних исторических условиях, вполне может быть востребовано в других. Поэтому обращение к изучению теоретических концепций и программатики русских либералов представляет не только академический интерес, ибо их вклад в развитие общественной мысли начала XX века vжe сям по себе самоценен и уникален, но не исключено, что они могут быть востребованы на практическом уровне. В этой связи хотелось бы обратить внимание на ряд моментов: во-первых, русский либерализм нового типа синтезировал в себе все предшествующие стадии либерализма — интеллектуальную, экономическую, поли
4
Предисловие
тическую, социальную и демократическую; во-вторых, русским либералам удалось синтезировать западноевропейские идеи с русскими национальными идеями и в результате создать плюралистическую модель общественного прогресса применительно к историческим реалиям начала XX века; в-третьих, русским либералам удалось теоретически наметить варианты согласования интересов различных классов и социальных страт через законодательные механизмы и переговорный процесс.
В предлагаемой читателю книге автор, учитывая достижения отечественной и зарубежной историографии, ставит задачу раскрыть две основных проблемы: во-первых, содержательную сторону либеральной модели переустройства России, увязывая при этом систему идей с программатикой, и, во-вторых, показать выработку путей и механизмов, предлагаемых либералами для реализации своей модели. Постановка этих двух проблем логически предполагает осознание и учет автором целого комплекса вопросов, представляющих методологический каркас исследования.
Следует иметь в виду, что в отличие от процесса формирования западного либерализма, который, как известно, растянулся на целый ряд столетий, становление русского либерализма осуществилось в сравнительно короткие исторические сроки. Если на Западе либерализм последовательно прошел ряд стадий (интеллектуальную, экономическую, политическую, демократическую и социальную), которые так или иначе были синхронизированы с состоянием исторической среды, то в России наблюдался процесс «сжатия» стадиальных периодов, а точнее синтез этих стадий, без достаточной синхронизации их с состоянием исторической среды. Западный либерализм, интеллектуально подготовивший процесс дальнейшей модернизации (Збщества, на последующих стадиях развивался в адекватной среде. Русский же либерализм формировался в условиях авторитарного режима и синтезировал все стадии своего развития на теоретическом уровне.
Русские либералы-интеллектуалы начала XX века предприняли попытку синтезировать прежде всего на теоретическом уровне, новейшие западноевропейские
5
Либеральная модель переустройства России
и русские идеи общественного переустройства, рассчитывая тем самым преодолеть направленческие традиции, укоренившиеся в России. При разработке собственной модели они «вбирали» все то, что представлялось им нужным из самых различных (нередко диаметрально противоположных) научных школ, направлений и течений западной и отечественной общественной мысли. Подобного рода «всеядность» как раз и свидетельствовала о стремлении представителей русских либералов новой генерации перейти от направленчества к созданию открытых моделей общественного переустройства при участии представителей самых различных научных концепций и школ. Недаром в новом либерализме уживались сторонники идей «естественного права» и «народного суверенитета», представители социологической и юридической школ, марксисты и традиционалисты, неонародники и неославянофилы и т.д. По существу это был первый опыт синтезирования всего ценного, что было накоплено различными направлениями общественной мысли, первый шаг к созданию модели общественного переустройства России, основанной на общечеловеческих, гуманитарных ценностях.
Как известно, либеральные теоретики нового типа отдавали приоритет эволюционным формам общественного развития, выступали против сознательной подготовки насильственных социальных переворотов. «Понятие социальной революции, как теоретическое понятие, — писал П.Б.Струве, — не только лишено значения и бесцельно, но прямо-таки ложно. Если «социальная революция» должна обозначать полный переворот социального порядка, то она не может быть в наше время- мыслима иначе, как в форме продолжительного непрерывного процесса социальных преобразований»1. Вместе с тем было бы принципиально неверным считать либеральных теоретиков нового типа тотальными противниками идеи революции вообще. Дело в том, что либеральные теоретики нового типа расчленяли понятие «революция» на революцию социальную, которая ими в принципе отвергалась, и рево
6
Предисловие
люцию политическую, возможность которой (а в ряде случаев и ее необходимость) ими признавалась. «Мы, — писал П.Н.Милюков, — за революцию, поскольку она служит целям политического освобождения и социальной реформы; но мы против тех, кто объявляет революцию непрерывной»2. Политическая революция, считали они, правомерна постольку, поскольку она берет на себя решение тех объективно назревших исторических задач, которые, в силу тех или иных причин, не в состоянии решить (или не хочет решать) существующая власть. Либералы нового типа признавали «верховное право революции как фактора, создающего грядущее право в открытой борьбе с историческим правом отжившего ныне политического строя»3. Они не отрицали, что политическая революция представляет собой переворот «в условиях жизни и приемах мысли, переворот в материальных отношениях, идеях и стремлениях целого народа»4. По их мнению, политическая революция представляет собой «всякий переход к конституционному порядку», первый акт, после которого должно начатся эволюционное преобразование всей системы экономических и социальных отношений.
Таким образом, революция в понимании либеральных теоретиков нового типа сводилась к политическому освобождению России от авторитарного режима и замене его правовым государством. Переход от одной, отжившей формы государственного правления к другой, более современной форме, по их мнению, представлял собой вполне закономерное явление, вытекающее из естественных условий исторического развития, всестороннего усложнения экономической, социальной, ПСЛИТИЧеСКОЙ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ Страны З^ттппг тттта
либеральных теоретиков был в другом, достаточно ли скоро авторитарный режим осознает необходимость политических преобразований? Успеют ли «верхи» модернизировать государственный строй прежде, чем «низы» взорут его насильственными, плебейскими методами?
7
Либеральная модель переустройства России
Представляя борьбу против авторитарного режима как борьбу, в первую очередь, против произвола бюрократии, которую на протяжении ряда десятилетий вела русская интеллигенция, либералы нового типа считали, что стоит «срезать» бюрократический «нарост» со здорового тела государственного организма, уничтожить так называемое «средостение» между властью и народом, как в стране установиться конституционно-парламентарный строй. Однако сложность ситуации была в том, что сам по себе авторитарный режим и стоящие за ним силы не хотели уступать новым веяниям жизни, добровольно отдавать власть новым политическим силам. Перед либералами стояла дилемма: либо продолжать ждать политических преобразований «сверху», либо же способствовать насильственному свержению старой, отжившей власти «снизу». Первый вариант был, конечно, предпочтительней и либералы даже считали, что политическую революцию «сверху» (по существу крупную политическую реформу), сопровождаемую известным улучшением материального положения масс, «всегда желательно ускорить и дать ей дорогу, потому что это значит — дать дорогу естественному течению жизни». Однако либералы нового типа не отрицали и возможность, а в некоторых крайних случаях (при фатальной неуступчивости старой власти) и полезности революции «снизу», подчеркивая, однако, при этом, что она должна носить мирный характер и выражаться в подготовке общественного мнения, не доходя по возможности до насильственного свержения режима. Насильственной революции, указывали они, следует избегать, и «предотвратить ее — задача политического искусства»5.
Не желая оставаться пассивными зрителями в острой политической борьбе того времени, русские лкбе ралы объявили себя сторонниками мирной революции, рассматривая ее как один из методов борьбы против авторитаризма. В этой связи Милюков прямо указывал, что «революция есть метод, способ борьбы, а не цель сама по себе»6. Подготовка политической революции должна была выразится в идейной подготовке со
8
Предисловие
знания нации, которое должно было противопоставлено материальной силе авторитарного режима. Основная мысль либералов при этом заключалась в том, чтобы доказать обществу и власти одну простую истину, а именно, что так больше жить нельзя, что авторитарный режим должен рано или поздно уступить свое место правовому государству. Именно в этом либералы видели спасение страны от насильственной революции и гражданской войны.
Однако либералы понимали, что «раскачка» общественного сознания может привести к двоякому результату: либо уступке власти, т.к. «против духовного восстания населения всякое правительство по существу бессильно», либо же к насильственному столкновению между «цепляющейся за свою власть самодержавной бюрократией» и восставшим народом. Насильственный путь свержения авторитарного режима, по мнению либералов, «выгоден лишь прислужникам самодержавия, опирающимся на организованную, грубую физическую силу7. Вооруженное восстание неспособно само по себе победить технические силы государства, считали либералы, а его подавление,а следовательно, и реставрация старых порядков неминуемы, а если это так, то силы прогресса будут побеждены силами реакции, а это в конечном счете оттянет на длительное время политическое преобразование страны. Опираясь на этот аргумент, либералы в принципе выступали против планомерной подготовки вооруженного восстания, заявляя, что они не верят «в ту техническую, бунтарскую революцию, которую надо подготавливать разными мерами организационного характера»8. В то же время они считали, что «вооруженное восстание может быть оправдано только тогда, когда оно ВОЗНИКЛО стихийно», ибо «стихийный взрыв народ ного гнева, заставляющий народ внезапно взятся за оружие, обыкновенно даже бывает чрезвычайно полезен революции, а именно благодаря тому, что он облегчает армии и особенно офицерству отказ от применения вооруженной силы и оправдывает их переход на сторону народа»9. Мысль либералов в данном случае
9
Либеральная модель переустройства России
проста: отрицать потенциальной возможности стихийного взрыва народного негодования невозможно, с этим приходится считаться и даже мириться, важно лишь не приучать массы к мысли «решать государственные вопросы силой оружия»10.
Либералы новой генерации предпочитали, чтобы «революция» прежде всего произошла в общественном сознании, что уже само по себе являлось важнейшей предпосылкой для осознания необходимости перемен. Отдавая предпочтение мирным парламентским методам борьбы с авторитарным режимом, русские либералы долгое время сохраняли иллюзию, что монарх в интересах страны (да и в собственных) должен рано или поздно пойти на политические реформы. По их мнению, русскому обществу и монархии целесообазней было бы «сговорится» и совместными усилиями разработать и принять конституцию, которая станет тем базовым документом, на основании которого в России мирным путем будет сформировано правовое государство. Однако жизнь распорядилась иначе: монарх не шел на «сговор», а общество уже больше не хотело ждать. Стихийный взрыв народного гнева в февральские дни 1917 года смел авторитарный режим и с этим либералы вынуждены были примирится, признав февральскую революцию в качестве общенациональной революции.
Крайне важным для понимания содержательной стороны либеральной модели общественного переустройства является также положение о том, что дальнейший общественный прогресс в России возможен на основе, намеченных в их программе политических преобразований, а также на базе данной системы капиталистических отношений. Имевшие место разногласия между направлениями и течениями в русском либерализме сводились к различному пониманию теми и другими места, роли и потенциальных возможностей тех сил, которые в большей или меньшей степени были заинтересованы в модернизации страны. Так, представители правого крыла русского либерализма — октябристы были убеждены в том, что дворянство и крупная
10
Предисловие
буржуазия в равной степени заинтересованы в дальнейшей мирной модернизации всей системы общественных отношений в России. Причем эта модернизация, по их мнению, должна была протекать медленными темпами, не затрагивая при этом экономической основы господства тех слоев крупных помещиков и крупной торгово-промышленной буржуазии, которые являлись социальной опорой октябризма и примыкающих к нему родственных политических течений.
Иной точки зрения придерживались прогрессисты, считавшие, что «между аграриями и промышленниками союза быть не может», что «дворянину и буржуа нельзя уже стало вместе оставаться на плечах народа: одному из них приходится уходить»11. Обращаясь к опыту борьбы между дворянством и буржуазией за политическое господство в западноевропейских странах, идеологии прогрессизма подчеркивали, что «вся история доказывает одно. Как только наметилась противоположность интересов между классом землевладельцев и классом торгово-промышленным, знамя прогресса никогда не переходило в лагерь землевладельцев». На основании этих общесоциологических рассуждений ими делался вывод о том, что одной из главных задач «всех прогрессивных групп русского общества» является борьба с «аграриями и аграрной идеологией»12, т.е. против авторитарного режима и сил его поддерживавших.
Намного сложнее была позиция либералов нового типа — кадетов. По логике вещей из либеральной концепции о исторической закономерности капитализма на ближайшую историческую перспективу вытекал вывод о ведущей роли буржуазии в политической и экономической жизни страны. Однако эта теоретическая посылка явно противоречила реальному положению вещей, ибо основная масса крупной российской буржуазии настолько срослась с авторитарным режимом и была консервативной, не разделяла ни политических, ни тем более социальных идей либерализма нового типа. В ходе поисков из данного противоречия идеологи нового либерализма сконструировали собст
11
Либеральная модель переустройства России
венную модель общественного прогресса в России. В основу этой модели была положена идея о государстве как главном орудии общественного прогресса, которая логически вытекала из их концепции исторического развития России.
Теоретики либерализма нового типа были убеждены в том, что логика капиталистического развития неизбежно ведет к вытеснению нерациональной «системы хозяйственной организации» крупного дворянского землевладения, а это в свою очередь должно привести к превращению большинства помещиков в политически реакционную силу, тормоз для общественного прогресса. Вместе с тем они скептически относились к потенциальным возможностям и крупной российской торгово-промышленной буржуазии, которая характеризовалась ими как малокультурная и политически неразвитая. На основании подобного рода рассуждений делался общий вывод о том, что ни подавляющее большинство дворянского класса, ни подавляющее большинство крупной торгово-промышленной буржуазии, находящихся в экономической зависимости от казны и связанные тесными узами с помещичьим землевладением, объективно не могут выступать в роли движущих сил общественного прогресса. Такой ведущей силой общественного прогресса в России, по мнению либералов нового типа, является помимо «внеклассового» государства, «бессословная» интеллигенция, кровно заинтересованная в модернизации страны. Эта концепция была положена в основу либерализма нового типа и всецело разделялась идеологами кадетизма.
Русский либерализм начала XX века продолжал оставаться сложносоставным явлением. Еще на рубеже двух веков в русском либерализме возникает и начинает набирать силу новое течение, носителем которого становиться интеллигенция. Если же лапидарно определить основную суть и направление процессов, происходивших в то время в русском либерализме, то можно сказать следующее. Это была смена одной мировоззренческой системы другой, более соответствующей западноевропейским понятиям о гражданском обществе
12
Предисловие
и правовом государстве. Это была смена одной генерации либералов другой. Либералы новой генерации открыто заговорили о необходимости капиталистической модернизации России. На рубеже двух веков прослеживается в рамках общей эволюции либерализма тенденция к его демократизации и расширению социальной базы, к радикальным изменениям в области идеологии и программы, политики и тактики. Появление нового течения в русском либерализме еще не говорило о том, что дворянские (земские) либералы были готовы сразу же, без боя, уступить ему свое место. В это переходное время либерализм как целое продолжал оставаться аморфным. В нем вплоть до 1917 года присутствовали элементы сотрудничества и элементы борьбы и соперничества, причем по мере углубления политического кризиса последние все более выдвигались на первый план.
В книге впервые предпринимается попытка системного анализа либеральной модели, т.е. рассматриваются все ее структурные звенья: общая система идей, политическая доктрина, экономическая, социальная и внешнеполитическая программа. При этом автор отмечает то общее и особенное, что было характерно для либерализма в целом и для его отдельных направлений и течений. Подобный подход позволяет проследить ведущие тенденции в развитии либеральной теоретической концепции, осмыслить сущностное содержание программ различных либеральных партий.
Исследовательского внимания заслуживает анализ либеральных представлений о путях и механизмах реализации их модели общественного переустройства России. Выдвинутые либералами идеи о приоритете представительных органов власти, о необходимости компромисса между разнородными социальными и политическими силами весьма актуальны и сегодня.
* * *
13
Глава первая
ФОРМИРОВАНИЕ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА И ПРАВОВОГО ГОСУДАРСТВА
Модернизация любой политической системы является одной из наиболее сложных, ибо она всегда затрагивает самые «болевые точки», господствующих политических элит, и следовательно, стоящих за ними социальных сил. Это общая посылка реализуется особо остро и предельно напряженно в странах переходного типа, переживающих системный кризис, где власть и стоящие за ней силы, вынужденные идти на реформы, стремятся сохранить (удержать) за собой максимум властных функций и собственности. Если же учесть, что подобного рода перестройка в странах переходного типа осуществляется, как правило, при отсутствии сформировавшегося гражданского общества, то этот процесс вполне может вырваться из-под контроля властных структур, стать неуправляемым и привести к непредсказуемым последствиям. Подобного рода ситуация сложилась в России в начале XX века, когда авторитарный режим, начавший с большим опозданием собственную перестройку, оказался не способным ни последовательно и честно довести ее до логического конца (в законодательном порядке реализовать данные им 17 октября 1905 года обещания), ни противостоять претензиям многочисленных политических партий. Упустив сорок с лишним лет назад инициативу и вполне реальную возможность мирной трансформации в конституционную монархию, авторитарный режим решился на этот шаг в экстремальной ситуации, когда в
14
Глава I
недрах российского общества были разработаны разно-векторные модели политического переустройства России, а их носители приступили к активному поиску электората для оказания и мирного, и насильственного давления на власть, которая (хотела она того или нет) вынуждена была с этим считаться. Политические преобразования, начатые авторитарным режимом в нестабильной обстановке, способствовали еще большему «раскачиванию лодки», втягиванию в этот процесс не только интеллектуальных элит, но и масс, которые имели реальную возможность делать выбор между различными моделями, предлагаемыми, а нередко и навязываемыми, политическими партиями.
Среди разновекторных моделей политического переустройства России определенное место принадлежало либеральной модели, разработанной в начале XX века группой теоретиков-интеллектуалов и получившей отражение в программах ряда либеральных партий. Опираясь на теоретические изыскания зарубежных и отечественных обществоведов, опыт западноевропейских демократических стран, русские либералы-интеллектуалы сконструировали альтернативную авторитарному режиму рационалистическую модель новой политической системы, основанной на идеях разделения властей, всестороннего обеспечения прав личности, учете национальных традиций и политической расстановки сил.
Первым шагом в деле выработки политической программы русского либерализма явилась статья «От русских конституционалистов», опубликованная в первом номере журнала «Освобождение» в 1902 году. В ней выдвигалась идея создания бессословного народного представительства в виде «постоянно действующего и ежегодно созываемого верховного учреждения с правами высшего контроля, законодательства и утверждения бюджета»1. Созданию этого представительства должны были предшествовать следующие мероприятия: монарх «односторонним актом» дарует политические свободы и гражданские права, отменяет «все ныне действующие административные правила», объявляет
15
Либеральная модель переустройства России
амнистию по политическим преступлениям и созывает «учредительный орган» из представителей реорганизованного земского и городского самоуправления для выработки конституции. По мнению автора статьи, это был единственный законный способ преобразования страны в конституционную монархию мирным путем при современных условиях социального и культурного строя. «Во всяком случае, — писал П.Н.Милюков, а он и был автором программной статьи, — такой путь вернее и лучше, чем тот «скачок в неизвестное», который представляла бы всякая попытка выбора ad hoc под неизбежным в таких случаях правительственном давлении и при трудно определимом настроении непривычных к политической жизни общественных слоев»2.
В программной статье был выдвинут целый ряд других требований политического характера: свобода личности, веры и совести, гарантированные независимым судом; отмена произвольных арестов и обысков, административной ссылки, чрезвычайных судов; равенство всех перед законом независимо от национальности и вероисповедания; свобода печати и отмена цензуры; право издавать периодические издания явочным порядком; свобода собраний и союзов; право петиций3. Это были требования общедемократического характера, разделяемые представителями всех течений и направлений в русском либерализме.
Программная статья П.Н.Милюкова явилась пробным камнем, который должен был выявить реакцию русского общества на требование замены авторитарного режима конституционным строем с законодательным народным представительством. Следует иметь в виду, что в это время в России по существу еще только шел процесс усвоения конституционных теорий и эскизно намечались варианты их возможного использования на русской почве. В условиях авторитаризма даже термин «конституция» применялся в русской легальной печати и юридической литературе лишь к западноевропейским странам с парламентским режимом. Для России же требование конституции, по крайней мере открыто, почти не выставлялось. Поэтому либе
16
Глава I
ралы, сгруппировавшиеся вокруг заграничного журнала «Освобождение», ставили перед собой задачу внедрить в общественное сознание требование установления в России конституционного строя.
Среди либералов-интеллектуалов имелись приверженцы самых различных научных школ (сторонники естественного права и народного суверенитета, сторонники социологического и юридического направлений, традиционалисты, придерживавшиеся идеи «царю власть — народу мнение» и т.д.). Поэтому разработчики либеральной модели политического переустройства России вынуждены были учитывать это многообразие точек зрения и пытаться сконструировать из них нечто общее, что могло бы объединить либеральную оппозицию.
В свою очередь, это с логической неизбежностью вело к острейшим дискуссиям и разногласиям в либеральной среде, а в конечном счете, появлению (уже в программном выражении) не одной, а нескольких субмоделей политического реформирования России.
Среди русских либералов имели место серьезные теоретические расхождения по целому ряду проблем: о типе конституционного режима (парламентарная монархия, конституционная монархия, республика), о структуре народного представительства (одно- или двухпалатное), и его функциях (законвдательное или законосовещательное), о способе созыва Учредительного собрания («сверху» или «снизу»), о его компетенции и сроках функционирования, о избирательной системе (мажоритарная или пропорциональная) и объеме представления избирателям прав и т.п. Именно этим и можно объяснить широту и вместе с тем неопределенность (и даже сознательную недоговоренность) политических требований, сформулированных в программной статье Милюкова. Она как бы эскизно намечала желательный путь политических преобразований и приглашала представителей различных направлений и течений в либерализме к их совместному обсуждению.
В течение сравнительно долгого времени группой лиц, принадлежавших к Союзу освобождения
17
Либеральная модель переустройства России
(Н.Ф.Анснский, И.В.Гссссн, В.М.Гссссн, Ф.Ф.Кокош-кин, П.И.Новгородцев, С.А.Котлярсвский, И.И.Пст-рунксвич и Г.И.Шрсйдср), разрабатывался проект конституции, который неоднократно обсуждался в ос-вобожденческой и земской среде. В группу разработчиков входили представители разных научных школ, которым удалось создать весьма компромиссный вариант, который, в конечном счете, так и не удовлетворил представителей различных направлений в либерализме.
В предисловии к проекту конституции (опубликован в Париже в октябре 1904 года) его авторы указывали, что он «основан на вековом опыте Западной Европы» и приспособлен к нуждам России в настоящий момент. Соглано проекта, государственное устройство России представлялось в форме конституционной монархии. «Верховная власть Российской империи, гласил первый параграф проекта, — осуществляется императором при участии Государственной думы, состоящей из двух палат: палаты народных представителей и земской палаты, наделенных равными правами»4. Авторы проекта оставляли в руках императора значительную законодательную и исполнительную власть. Монарх мог наложить veto на любой законопроект, издавать в пределах существующей конституции указы, сохранял за собой руководство вооруженными силами, назначал и смещал высших чиновников, объявлял войну и заключал мирные и торговые договоры с другими государствами, созывал и распускал Думу.
Наряду с монархом в законодательстве должно было участвовать двухпалатное народное представительство. Авторы проекта видели для России «в двухпалатной системе одну из главных гарантий действительного усвоения начал политической свободы»5. В пользу второй палаты ими выдвигались следующие аргументы: 1) вторая палата должна была, подобно американскому сенату, представлять самостоятельные интересы различных частей империи, защищая их от централи-стских стремлений исполнительной власти; 2) она должна была исправлять поспешные решения первой па
18
Глава I
латы, принятые под влиянием политических страстей; 3) передача власти представительному собранию может привести к режиму «якобинской централизации» и будет мешать развитию демократии и свободы6.
Верхняя (Земская) палата избиралась путем двухстепенных выборов и состояла из представителей земского и городского самоуправления, избранных в свою очередь на основе всеобщего избирательного права. Единственным ограничением при этом был ценз оседлости (лицо, которому предоставлялись избирательные права, должно было прожить в данном уезде или городе в течение одного года).
Палата народных представителей избиралась на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права с тайным голосованием. По мнению авторов проекта, «основывать конституционный строй на принципе неравенства, с устранением огромной массы населения от участия в выборах, это значит с самого начала сделать его шатким и непрочным, открыть новую эру борьбы за равенство и справедливость»'. Участвовать в выборах и быть избранными могли граждане мужского пола, достигшие совершеннолетия (21 год), кроме: 1) лиц, состоящих на действительной военной службе; 2) чинов уездной и городской полиции; 3) лиц, состоящих под опекой; 4) лишенных или ограниченных в правах по суду или находящихся под судом и следствием.
Исполнительная власть по проекту должна была находится в руках Совета Министров. Причем министры могли назначаться императором как из членов Государственной Думы, так и из числа прочих граждан. Составители проекта особо подчеркивали, что «Ограничение круга лиц, из числа которых могут назначаться министры, членами парламента, нежелательно, особенно в стране, бедной политическим опытом и специальными познаниями»8. Министры были ответственны перед Думой за общий ход государственного управления. Авторы проекта подчеркивали, что «лишь при установлении такой ответственности возможно обуздание бюрократического произвола, который так легко заражает всякого человека, вкусившего власти»9. Ни
19
Либеральная модель переустройства России
один указ монарха по управлению государством не мог иметь силы, если он не был скреплен подписью министра, который тем самым принимал на себя ответственность за него. За нарушение законов министры подлежали гражданской и уголовной ответственности на общих со всеми гражданами основаниях. Для наблюдения за исполнением конституции и для разрешения споров об ее истолковании создавался Верховный Суд.
В проекте конституции были провозглашены основные права личности, аналогичные тем, о которых шла речь в программной статье Милюкова. Составители проекта выработали также детальный избирательный закон (распределение округов, порядок и срок выборов, избирательные списки и т.д.).
Для практической реализации проекта авторы настаивали на созыве Учредительного собрания, избранного всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием. Однако вопрос о том, «при каких условиях совершится порядок избрания в Учредительное собрание», в проекте оставался открытым. Все это, — указывали авторы, — зависит от временного стечения обстоятельств и не поддается юридическим определениям»10. Подобный финал проекта конституции свидетельствовал о том, что либералы, не желая связывать себя в дальнейших действиях, допускали двоякую возможность созыва Учредительного собрания: либо его может созвать сам царь, либо оно будет созвано самим народом, если он одержит победу над самодержавно-бюрократическим режимом.
Как и следовало ожидать, проект конституции был подвергнут резкой критике и справа, и слева. Если сторонники концепции «царю — власть, народу — мнение» увидели в требовании законодательного народного представительства и в лозунге всеобщего избирательного права разрыв с национальными традициями и введение в стране чуждого ее духу парламентского режима, то сторонники «народного суверенитета», однопалатного представительства и созыва Учредительного собрания «снизу» считали, что проект недостаточно полно и последовательно уничтожает феодальные пе
20
Глава I
режитки в области государственного устройства и управления, не доводит принципы демократизма и свободы до их логического конца. Даже те из либералов-интеллигентов, которые в принципе соглашались с сохранением в ближайшей исторической перспективе монарха, настаивали на значительном ограничении его власти, следуя при этом английскому принципу — «король царствует, но не управляет». Либералы-интеллигенты, имея в своих рядах довольно значительное число сторонников республиканского образа правления, настаивали на однопалатной системе народного представительства, всеобщем избирательном праве в широком смысле, т.е. включая в круг избирателей и женщин, были противниками всякого рода сословных выборов, выступали за отмену любых цензов.
Однако представители различных направлений и течений в русском либерализме в тот период еще не представляли на стороне каких сил окажется перевес в ходе борьбы за политическое освобождение России и какая точка зрения будет положена в основу будущей политической системы. Поэтому все эти вопросы продолжали оставаться открытыми и дискуссионными. Учитывая альтернативную возможность исхода борьбы за освобождение страны от авторитарного режима, либералы осознавали, что тем дальше самодержавие оттягивает политические реформы, тем радикальнее будут становиться требования. Еще накануне революции 1905-1907 годов либералы освобожденческого толка пришли к выводу, что частичные уступки, которые может сделать режим, едва ли уже в состоянии предотвратить революционного взрыва. По их мнению, если будет дана «маленькая конституция», которая могла бы удовлетворить либералов в середине XIX века, то она с логической неизбежностью спровоцирует усиление политической борьбы, что, в случае упорства режима, приведет к «большой революции»11. Поэтому, чтобы ее не допустить, нужна только «радикальная и широкая политическая реформа, все политическое освобождение целиком»12. Неслучайно, в это время земцы-конституционалисты совместно с освобожденцами
21
Либеральная модель переустройства России
предпринимают попытки простимулировать общественное мнение и направить органы местного самоуправления на путь «окрытого заявления конституционных требований»13. Речь шла о том, чтобы побудить земский съезд, созыв которого планировался на ноябрь 1904 года, принять разработанную земцами-конституционалистами и освобожденцами политическую программу. Это позволило бы показать авторитарному режиму, что требование конституции является не только «бессмысленными мечтаниями» интеллектуалов, а кличем лояльного земства, выразителя нужд всей «благомыслящей России».
Уже в ходе предварительного обсуждения программных документов съезда наметился раскол между сторонниками концепции «царю власть — народу мнение» и, следовательно, противниками законодательного ограничения самодержавия, и конституционалистами, настаивавшими на законодательном народном представительстве. Этот раскол до съезда удалось предотвратить лишь обещанием уступок со стороны конституционалистов представителям «народной монархии», которые согласились изложить пункт о необходимости введения народного представительства в менее определенной форме и в двух редакциях. По существу на съезде столкнулось два течения: «одно, требующее определенного правового обоснования взаимоотношений власти и народа, течение конституционное, другое, отрицающее необходимость такой правовой регламентации, допускающее возможность регулировать эти отношения нравственным моментом доверия и благожелательности, течение славянофильское»14.
Внесенная на ноябрьский съезд земских деятелей политическая программа, названная Милюковым «петицией прав», подверглась резкой критике со стороны славянофильских элементов (меньшинство съезда), которые выступили против предоставления законодательных прав народному представительству, считая, что русскому народу «чуждо стремление к народовластию и в нем сильна привязанность к идее самодержавия, в которой он хочет видеть выражение соборной со
22
Глава I
вести народа и к которой он питает доверие и любовь»15. Единственное* что допускали представители этого течения — это создание законосовещательного учреждения, избираемого из представителей земского и городского самоуправления. Для сторонников «народной монархии» это был максимум политических притязаний и в то же время максимум уступок представителям конституционных течений в либерализме.
Подобная точка зрения была подвергнута критике земцами-конституционалистами, которые прекрасно понимали, что законосовещательное представительство не может удовлетворить уже даже цензового общества, не говоря уже о более демократических его элементах. «Существующий порядок, — говорил Ф.И.Ро-дичев, — пригоден лишь для патриархального быта, в котором нет места праву. Если вы хотите прав, то вы должны хотеть и гарантий. Гарантии эти не в участии народа в законодательстве, а в осуществлении законодательной власти, в распоряжении финансами, в контроле за министрами»16. Чтобы избежать раскола со сторонниками «идеального самодержавия», готовыми к любой момент протянуть руку помощи правительству, конституционалисты пошли на уступку и пункт о народном представительстве был изложен в двух редакциях. Большинство (71 голос) требовало законодательного представительства. Меньшинство (27 голосов) — законосовещательного. Как отмечал позднее лидер меньшинства Д.Н.Шипов, разногласия по этому важному вопросу носили принципиальный характер. Фактически на съезде наметилась значительная трещина среди земских либералов, которая в апреле 1905 года привела к расколу между славянофилами и конституционалистами. И хотя надежды либеральных интеллигентов на то, что земцы открыто провозгласят требование конституции не оправдалось (большинство съезда выступило против введения термина «конституция» в резолюцию), тем не менее конституционный характер их никто не отрицал. Несмотря на существующие разногласия съезд был единодушен в том, чтобы «новый порядок был сразу дан Верховной властью»17 без пред
23
Либеральная модель переустройства России
варительного созыва Учредительного собрания, ибо народ еще не дорос до всеобщего избирательного права. В этом проявилось стремление либералов добиться конституции мирным путем, что, в свою очередь, позволяло надеяться на предотвращение разного рода революционных эксцессов.
Несмотря на всю ограниченность и недоговоренность решения земского ноябрьского съезда явились существенным показателем нараставшего недовольства авторитарным режимом в широких общественных кругах. Если большинство председателей губернских земских собраний, как отмечает земский деятель Р.Ю.Будберг, были поражены «радикализмом ноябрьских постановлений», то земские собрания в целом присоединились к решениям съезда18. Съезд оказал влияние и на городское самоуправление, заставив либеральных гласных городских дум перейти к политическим требованиям.
В условиях роста всеобщего недовольства и озлобления, усилившихся в связи с поражениями армии в русско-японской войне, правительство вынуждено было искать компромисса с либеральной оппозицией. Такой уступкой со стороны власти обществу и явился правительственный указ 12 декабря 1904 года, который в известной мере шел навстречу либеральным требованиям и как бы легализовал обсуждение вопроса реформирования государственного управления. Вместе с тем указ очерчивал довольно узкий круг допустимых преобразований, отвергая при этом «конституционные домогательства» земских деятелей. И чтобы в этом смысле не было никаких кривотолков, в тот же день было опубликовано правительственное сообщение, в котором запрещалось земским и городским учреждениям касаться вопросов о политических реформах в области внутреннего управления. С одной стороны, либералы хотели видеть (и видели) в указе 12 декабря начало так долго ожидаемого ими поворота правительства на путь преобразований режима, «полный разрыв со всей политикой последних десятилетий», а с другой, — указ не оставлял никаких надежд относительно
24
Глава I
удовлетворения их основного требования — созыва законодательного народного представительства. Либералы понимали, что правительство не хочет идти им навстречу, кидается из стороны в сторону, тем самым еще больше усугубляя и без того критическое положение. Попытки либеральной оппозиции путем реформ «сверху» ввести в стране конституционное правление оказались безуспешными. Начавшаяся в стране революция заставила их занять более определенную и решительную позицию в отношении правящего режима.
Встав, по выражению П.Б.Струве, «на почву революции», либералы попытались «втиснуть» ее в законные рамки и направить в мирное русло. Вынужденные отказаться от ожидания «эпохи великих реформ» «сверху», либералы совершили тактическую переориентировку: от попытки убедить царя дать реформы «сверху» к попытке убедить массы, раз уж революция началась, в возможность ее мирного исхода. Чтобы не оказаться изолированными, либералы начинают конкретизировать и политически заострять свои лозунги. При этом большинство земцев-конституционалистов приходит к идее созыва однопалатного Учредительного собрания, которое избиралось бы в городах на основе равного и прямого избирательного права, а в сельской местности — путем двухстепенных выборов (решения февральского и апрельского земских съездов 1905 года). Либералы-интеллигенты настаивали на лозунге созыва Учредительного собрания на основе всеобщего избирательного права, которое должно было разработать российскую конституцию, а также принять пакет неотложных социальных реформ. Одновременно в интеллигентских либеральных кругах активно дебатировался вопрос о возможной замене монархического строя республиканским. На определенный период в либеральной среде перевес получили сторонники народного суверенитета, оттеснив на задний план либералов-монархистов.
В условиях нарастания массового движения правительство вынуждено было сделать еще один шаг в сторону обновления самодержавно-бюрократического
25
Либеральная модель переустройства России
строя. 18 февраля 1905 года был опубликован ряд документов («Именной Высочайший указ Сенату», «Высочайший манифест» и «Высочайший рескрипт» на имя министра внутренних дел А.Г.Булыгина), в которых правительство, указывая на необходимость привлечения «избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предложений», рассчитывало внести раскол в либеральное оппозиционное движение. По существу правительственные акты в той или иной мере отвечали на запросы самой умеренной части либералов — сторонников законосовещательного народного представительства и одновременно противников какого-либо ограничения самодержавной власти.
В либеральных кругах новый шаг власти был встречен неоднозначно. Некоторые либералы, в том числе и сторонники законодательного народного представительства, расценили акты 18 февраля как «начало новой эры в нашей государственной жизни»19, считая, что «отныне самый принцип участия народа в законодательной власти из области «беспочвенных мечтаний» перешел в реальную действительность»20. Среди представителей земского и городского самоуправления либерального толка обнаружились и такие, кто изъявлял готовность «с провозглашением нового лозунга содействовать замирению взбаламученного моря народного»21. Единственным их требованием оставлялось привлечение к участию в совещании при министре внутренних дел общественных деятелей от земств, городов и некоторых высших учебных заведений. Даже земцы-конституционалисты, выступившие в это время за созыв Учредительного собрания при условии двухстепенных выборов, тоже соглашались пожертвовать принципом вссеобщего избирательного права во имя сотрудничества с правительством в булыгинской комиссии. Однако либералы-интеллигенты и незначительная часть земцев-конституционалистов прекрасно понимали, что остановить революцию минимальными уступками невозможно и продолжали требовать созыва Учредительного собрания на основе всеобщего избира
26
Глава I
тельного права. Более того, они уже допускали возможность его созыва «снизу», рассчитывая, что Учредительное собрание примет конституцию и неотложные реформы, позволив тем самым избежать кровопролития в стране. В программе, принятой на третьем съезде Союза освобождения, акцент был сделан на том, что «народ должен взять разрешение этого кризиса в свои руки, вместе с другими общественными группами, выступающими против существующего режима»22. В программе появились новые требования:отмена паспортной системы и отделение церкви от государства; упразднение института земских начальников и волостных судов; предоставление широкого областного самоуправления Польше, Литве, Малороссии и Закавказью; признание прав, народностей, входивших в состав России, на культурное самоопределение. Несколько был расширен пункт о местном самоуправлении: по всей стране предполагалось создать на основе всеобщего избирательного права «облеченное широкими правами, действительно независимое самоуправление (сельское, участковое, уездное, городское и губернское) , которому должны быть предоставлены все отрасли местного благоустройства, в том числе и полиция»23.
Если учесть, что в это время освобожденцы начали форсировать создание единой либеральной партии, то станет понятно, почему они, как и в первой своей программной статье 1902 года, решили не детализировать свою мартовскую программу 1905 года, ибо считал Струве «было бы грубой политической ошибкой из-за таких разногласий, как разногласие по вопросу о двух палатах, допустить разделение конституционно-демократических элементов на две партийные группы»24. Во имя создания «гибкой и в то же время прочной организации» либералы-интеллигенты считали нецелесообразным акцентировать внимание на теоретических расхождениях, существующих между ними и земцами-конституционалистами по вопросам устройства народного представительства, созыва Учредительного собрания и его компетенции, избирательной сис
27
Либеральная модель переустройства России
темы и т.д. Вместе с тем интеллигенты настаивали на необходимости окончательно размежеваться со славянофильскими элементами и занять более твердую позицию в программных и тактических вопросах. Под воздействием интеллигентов земцы-конституционалисты решили созвать общеземский съезд и для выявления отношения земской среды к всеобщему избирательному праву и форме народного представительства.
При составлении доклада, к намеченному на апрель 1905 года съезду, вновь вспыхнули разногласия между сторонниками и противниками законодательного народного представительства. В апреле 1905 года шипов-цы опубликовали свою политическую программу, в которой продолжали отстаивать концепцию «власть царю — народу мнение», законосовещательное народное представительство, вновь высказались против всеобщего избирательного права. Однако их позиция не встретила поддержки ни в бюро, ни на самом съезде, ни в земской среде. Апрельский земский съезд большинством голосов высказался за законодательное народное представительство, избранное на основе всеобщего избирательного права и состоящее из двух палат. С поражением шиповцев с политической арены сходили сторонники законосовещательного народного представительства и противники всеобщего избирательного права. О необходимости политических реформ во весь голос заговорили представители городского самоуправления. Наметилась тенденция к их сближению с земцами-конституционалистами.
Апрельский земский съезд в какой-то степени смягчил, но разумеется, не снял теоретические разногласия между земцами-конституционалистами и освобожден-ческой интеллигенцией. После съезда, по словам Струве, наметилась тенденция к сотрудничеству между «земской конституционно-демократической группой и широкой массой русской демократической интеллигенции»25. Вместе с тем можно говорить лишь о тактическом сближении, обусловленном обсуждением булы-гинского проекта конституции.
28
В.В.ШЕЛОХАЕВ
Либеральная модель переустройства России
Москва РОССПЭН 1996
https://docs.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_a3dpcUhueko5VFU/edit?usp=sharing
ББК 66.01 Ш 42
Шелохаев В.В.
Ш 42 Либеральная модель переустройства России. -М: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 1996. - 280 с.
В книге впервые в отечественной и зарубежной историографии дан системный анализ либеральной модели общественного переустройства России XX века. Рассмотрены проблемы формирования гражданского общества и правового государства; проекты создания рациональной рыночной экономики, окончательного решения национальных и социальных вопросов; раскрываются сущность и приоритеты национальных интересов России; показаны пути реализации либеральной программы.
Книга рассчитана на широкие круги историков, политологов, экономистов, преподавателей ВУЗов и студентов.
ББК 66.01
Текст публикуется в авторской редакции
ISBN 5-86004-054-7
© "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 1996. © Шелохаев В.В., 1996.
Посвящаю моей маме Полянской Лидии Петровне и моему сыну Станиславу
ПРЕДИСЛОВИЕ
Уходящий XX век обогнал все предшествующие столетия по числу как опробированных на практике, так и нереализованных моделей общественного переустройства. «Эпидемия» к прогнозированию будущего и переустройству настоящего отражала и отражает состояние тотального кризиса во всех без исключения сферах жизнедеятельности, с которым пришлось столкнуться человечеству в процессе перехода к современному обществу. Попытки интеллектуалов найти оптимальный выход из системного кризиса, чреватого социальными катастрофами и обусловило появление множества разновектор-ных и разноориентированных моделей общественного прогресса.
Особенно трудно модернизация шла в странах переходного типа, где процесс трансформации традиционных структур в современные реализовывался крайне болезненно и даже катастрофично. К числу таких стран относилась и пореформенная Россия, исторические особенности развития которой придали процессу модернизации специфические черты. В контексте поисков выхода из системного кризиса, в котором оказалась Россия в начале XX века, можно выделить три основных направления: традиционалистское, либеральное и социалистическое. В рамках этих трех ведущих направлений общественной мысли российские интеллектуалы и разрабатывали различные модели переустройства страны, вели поиск путей их реализации.
Процесс формирования этих трех направлений проходил в условиях предельно острой конфронтационно
3
Либеральная модель переустройства России
сти, что, естественно, не могло наложить своего отпечатка как на содержательную сторону теоретических моделей, так и особенно на предлагаемые пути их реализации. «Направленческий» характер развития общественной мысли в России во многом предопределил и «герметичность» моделей общественного переустройства, оказал негативное влияние на выработку синтетической общенациональной идеи (модели), на поиск путей к общенациональному примирению.
В условиях предельно острой конфронтационности в невыгодном положении оказываются, как правило, промежуточные направления. В данном случае речь идет о либеральной модели переустройства России и либеральных путях и механизмах ее реализации. В либеральной модели в наиболее сублимированном и теоретически проработанном виде была отражена ведущая тенденция мирового общественного развития на ближайшую историческую перспективу, были намечены (с учетом предшествовавшего исторического опыта) наиболее оптимальные, а самое главное, ненасильственные, парламентские пути ее реализации. Вместе с тем хорошо также известно, что либеральная модель в России оказалась нереализованной, блокированной в ходе борьбы как справа, так и слева с использованием старых традиционных насильственных методов.
Казалось бы, что нереализованные модели общественного переустройства не должны и заслуживать исследовательского внимания. Однако это далеко не так, ибо нереализованное в одних исторических условиях, вполне может быть востребовано в других. Поэтому обращение к изучению теоретических концепций и программатики русских либералов представляет не только академический интерес, ибо их вклад в развитие общественной мысли начала XX века vжe сям по себе самоценен и уникален, но не исключено, что они могут быть востребованы на практическом уровне. В этой связи хотелось бы обратить внимание на ряд моментов: во-первых, русский либерализм нового типа синтезировал в себе все предшествующие стадии либерализма — интеллектуальную, экономическую, поли
4
Предисловие
тическую, социальную и демократическую; во-вторых, русским либералам удалось синтезировать западноевропейские идеи с русскими национальными идеями и в результате создать плюралистическую модель общественного прогресса применительно к историческим реалиям начала XX века; в-третьих, русским либералам удалось теоретически наметить варианты согласования интересов различных классов и социальных страт через законодательные механизмы и переговорный процесс.
В предлагаемой читателю книге автор, учитывая достижения отечественной и зарубежной историографии, ставит задачу раскрыть две основных проблемы: во-первых, содержательную сторону либеральной модели переустройства России, увязывая при этом систему идей с программатикой, и, во-вторых, показать выработку путей и механизмов, предлагаемых либералами для реализации своей модели. Постановка этих двух проблем логически предполагает осознание и учет автором целого комплекса вопросов, представляющих методологический каркас исследования.
Следует иметь в виду, что в отличие от процесса формирования западного либерализма, который, как известно, растянулся на целый ряд столетий, становление русского либерализма осуществилось в сравнительно короткие исторические сроки. Если на Западе либерализм последовательно прошел ряд стадий (интеллектуальную, экономическую, политическую, демократическую и социальную), которые так или иначе были синхронизированы с состоянием исторической среды, то в России наблюдался процесс «сжатия» стадиальных периодов, а точнее синтез этих стадий, без достаточной синхронизации их с состоянием исторической среды. Западный либерализм, интеллектуально подготовивший процесс дальнейшей модернизации (Збщества, на последующих стадиях развивался в адекватной среде. Русский же либерализм формировался в условиях авторитарного режима и синтезировал все стадии своего развития на теоретическом уровне.
Русские либералы-интеллектуалы начала XX века предприняли попытку синтезировать прежде всего на теоретическом уровне, новейшие западноевропейские
5
Либеральная модель переустройства России
и русские идеи общественного переустройства, рассчитывая тем самым преодолеть направленческие традиции, укоренившиеся в России. При разработке собственной модели они «вбирали» все то, что представлялось им нужным из самых различных (нередко диаметрально противоположных) научных школ, направлений и течений западной и отечественной общественной мысли. Подобного рода «всеядность» как раз и свидетельствовала о стремлении представителей русских либералов новой генерации перейти от направленчества к созданию открытых моделей общественного переустройства при участии представителей самых различных научных концепций и школ. Недаром в новом либерализме уживались сторонники идей «естественного права» и «народного суверенитета», представители социологической и юридической школ, марксисты и традиционалисты, неонародники и неославянофилы и т.д. По существу это был первый опыт синтезирования всего ценного, что было накоплено различными направлениями общественной мысли, первый шаг к созданию модели общественного переустройства России, основанной на общечеловеческих, гуманитарных ценностях.
Как известно, либеральные теоретики нового типа отдавали приоритет эволюционным формам общественного развития, выступали против сознательной подготовки насильственных социальных переворотов. «Понятие социальной революции, как теоретическое понятие, — писал П.Б.Струве, — не только лишено значения и бесцельно, но прямо-таки ложно. Если «социальная революция» должна обозначать полный переворот социального порядка, то она не может быть в наше время- мыслима иначе, как в форме продолжительного непрерывного процесса социальных преобразований»1. Вместе с тем было бы принципиально неверным считать либеральных теоретиков нового типа тотальными противниками идеи революции вообще. Дело в том, что либеральные теоретики нового типа расчленяли понятие «революция» на революцию социальную, которая ими в принципе отвергалась, и рево
6
Предисловие
люцию политическую, возможность которой (а в ряде случаев и ее необходимость) ими признавалась. «Мы, — писал П.Н.Милюков, — за революцию, поскольку она служит целям политического освобождения и социальной реформы; но мы против тех, кто объявляет революцию непрерывной»2. Политическая революция, считали они, правомерна постольку, поскольку она берет на себя решение тех объективно назревших исторических задач, которые, в силу тех или иных причин, не в состоянии решить (или не хочет решать) существующая власть. Либералы нового типа признавали «верховное право революции как фактора, создающего грядущее право в открытой борьбе с историческим правом отжившего ныне политического строя»3. Они не отрицали, что политическая революция представляет собой переворот «в условиях жизни и приемах мысли, переворот в материальных отношениях, идеях и стремлениях целого народа»4. По их мнению, политическая революция представляет собой «всякий переход к конституционному порядку», первый акт, после которого должно начатся эволюционное преобразование всей системы экономических и социальных отношений.
Таким образом, революция в понимании либеральных теоретиков нового типа сводилась к политическому освобождению России от авторитарного режима и замене его правовым государством. Переход от одной, отжившей формы государственного правления к другой, более современной форме, по их мнению, представлял собой вполне закономерное явление, вытекающее из естественных условий исторического развития, всестороннего усложнения экономической, социальной, ПСЛИТИЧеСКОЙ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ Страны З^ттппг тттта
либеральных теоретиков был в другом, достаточно ли скоро авторитарный режим осознает необходимость политических преобразований? Успеют ли «верхи» модернизировать государственный строй прежде, чем «низы» взорут его насильственными, плебейскими методами?
7
Либеральная модель переустройства России
Представляя борьбу против авторитарного режима как борьбу, в первую очередь, против произвола бюрократии, которую на протяжении ряда десятилетий вела русская интеллигенция, либералы нового типа считали, что стоит «срезать» бюрократический «нарост» со здорового тела государственного организма, уничтожить так называемое «средостение» между властью и народом, как в стране установиться конституционно-парламентарный строй. Однако сложность ситуации была в том, что сам по себе авторитарный режим и стоящие за ним силы не хотели уступать новым веяниям жизни, добровольно отдавать власть новым политическим силам. Перед либералами стояла дилемма: либо продолжать ждать политических преобразований «сверху», либо же способствовать насильственному свержению старой, отжившей власти «снизу». Первый вариант был, конечно, предпочтительней и либералы даже считали, что политическую революцию «сверху» (по существу крупную политическую реформу), сопровождаемую известным улучшением материального положения масс, «всегда желательно ускорить и дать ей дорогу, потому что это значит — дать дорогу естественному течению жизни». Однако либералы нового типа не отрицали и возможность, а в некоторых крайних случаях (при фатальной неуступчивости старой власти) и полезности революции «снизу», подчеркивая, однако, при этом, что она должна носить мирный характер и выражаться в подготовке общественного мнения, не доходя по возможности до насильственного свержения режима. Насильственной революции, указывали они, следует избегать, и «предотвратить ее — задача политического искусства»5.
Не желая оставаться пассивными зрителями в острой политической борьбе того времени, русские лкбе ралы объявили себя сторонниками мирной революции, рассматривая ее как один из методов борьбы против авторитаризма. В этой связи Милюков прямо указывал, что «революция есть метод, способ борьбы, а не цель сама по себе»6. Подготовка политической революции должна была выразится в идейной подготовке со
8
Предисловие
знания нации, которое должно было противопоставлено материальной силе авторитарного режима. Основная мысль либералов при этом заключалась в том, чтобы доказать обществу и власти одну простую истину, а именно, что так больше жить нельзя, что авторитарный режим должен рано или поздно уступить свое место правовому государству. Именно в этом либералы видели спасение страны от насильственной революции и гражданской войны.
Однако либералы понимали, что «раскачка» общественного сознания может привести к двоякому результату: либо уступке власти, т.к. «против духовного восстания населения всякое правительство по существу бессильно», либо же к насильственному столкновению между «цепляющейся за свою власть самодержавной бюрократией» и восставшим народом. Насильственный путь свержения авторитарного режима, по мнению либералов, «выгоден лишь прислужникам самодержавия, опирающимся на организованную, грубую физическую силу7. Вооруженное восстание неспособно само по себе победить технические силы государства, считали либералы, а его подавление,а следовательно, и реставрация старых порядков неминуемы, а если это так, то силы прогресса будут побеждены силами реакции, а это в конечном счете оттянет на длительное время политическое преобразование страны. Опираясь на этот аргумент, либералы в принципе выступали против планомерной подготовки вооруженного восстания, заявляя, что они не верят «в ту техническую, бунтарскую революцию, которую надо подготавливать разными мерами организационного характера»8. В то же время они считали, что «вооруженное восстание может быть оправдано только тогда, когда оно ВОЗНИКЛО стихийно», ибо «стихийный взрыв народ ного гнева, заставляющий народ внезапно взятся за оружие, обыкновенно даже бывает чрезвычайно полезен революции, а именно благодаря тому, что он облегчает армии и особенно офицерству отказ от применения вооруженной силы и оправдывает их переход на сторону народа»9. Мысль либералов в данном случае
9
Либеральная модель переустройства России
проста: отрицать потенциальной возможности стихийного взрыва народного негодования невозможно, с этим приходится считаться и даже мириться, важно лишь не приучать массы к мысли «решать государственные вопросы силой оружия»10.
Либералы новой генерации предпочитали, чтобы «революция» прежде всего произошла в общественном сознании, что уже само по себе являлось важнейшей предпосылкой для осознания необходимости перемен. Отдавая предпочтение мирным парламентским методам борьбы с авторитарным режимом, русские либералы долгое время сохраняли иллюзию, что монарх в интересах страны (да и в собственных) должен рано или поздно пойти на политические реформы. По их мнению, русскому обществу и монархии целесообазней было бы «сговорится» и совместными усилиями разработать и принять конституцию, которая станет тем базовым документом, на основании которого в России мирным путем будет сформировано правовое государство. Однако жизнь распорядилась иначе: монарх не шел на «сговор», а общество уже больше не хотело ждать. Стихийный взрыв народного гнева в февральские дни 1917 года смел авторитарный режим и с этим либералы вынуждены были примирится, признав февральскую революцию в качестве общенациональной революции.
Крайне важным для понимания содержательной стороны либеральной модели общественного переустройства является также положение о том, что дальнейший общественный прогресс в России возможен на основе, намеченных в их программе политических преобразований, а также на базе данной системы капиталистических отношений. Имевшие место разногласия между направлениями и течениями в русском либерализме сводились к различному пониманию теми и другими места, роли и потенциальных возможностей тех сил, которые в большей или меньшей степени были заинтересованы в модернизации страны. Так, представители правого крыла русского либерализма — октябристы были убеждены в том, что дворянство и крупная
10
Предисловие
буржуазия в равной степени заинтересованы в дальнейшей мирной модернизации всей системы общественных отношений в России. Причем эта модернизация, по их мнению, должна была протекать медленными темпами, не затрагивая при этом экономической основы господства тех слоев крупных помещиков и крупной торгово-промышленной буржуазии, которые являлись социальной опорой октябризма и примыкающих к нему родственных политических течений.
Иной точки зрения придерживались прогрессисты, считавшие, что «между аграриями и промышленниками союза быть не может», что «дворянину и буржуа нельзя уже стало вместе оставаться на плечах народа: одному из них приходится уходить»11. Обращаясь к опыту борьбы между дворянством и буржуазией за политическое господство в западноевропейских странах, идеологии прогрессизма подчеркивали, что «вся история доказывает одно. Как только наметилась противоположность интересов между классом землевладельцев и классом торгово-промышленным, знамя прогресса никогда не переходило в лагерь землевладельцев». На основании этих общесоциологических рассуждений ими делался вывод о том, что одной из главных задач «всех прогрессивных групп русского общества» является борьба с «аграриями и аграрной идеологией»12, т.е. против авторитарного режима и сил его поддерживавших.
Намного сложнее была позиция либералов нового типа — кадетов. По логике вещей из либеральной концепции о исторической закономерности капитализма на ближайшую историческую перспективу вытекал вывод о ведущей роли буржуазии в политической и экономической жизни страны. Однако эта теоретическая посылка явно противоречила реальному положению вещей, ибо основная масса крупной российской буржуазии настолько срослась с авторитарным режимом и была консервативной, не разделяла ни политических, ни тем более социальных идей либерализма нового типа. В ходе поисков из данного противоречия идеологи нового либерализма сконструировали собст
11
Либеральная модель переустройства России
венную модель общественного прогресса в России. В основу этой модели была положена идея о государстве как главном орудии общественного прогресса, которая логически вытекала из их концепции исторического развития России.
Теоретики либерализма нового типа были убеждены в том, что логика капиталистического развития неизбежно ведет к вытеснению нерациональной «системы хозяйственной организации» крупного дворянского землевладения, а это в свою очередь должно привести к превращению большинства помещиков в политически реакционную силу, тормоз для общественного прогресса. Вместе с тем они скептически относились к потенциальным возможностям и крупной российской торгово-промышленной буржуазии, которая характеризовалась ими как малокультурная и политически неразвитая. На основании подобного рода рассуждений делался общий вывод о том, что ни подавляющее большинство дворянского класса, ни подавляющее большинство крупной торгово-промышленной буржуазии, находящихся в экономической зависимости от казны и связанные тесными узами с помещичьим землевладением, объективно не могут выступать в роли движущих сил общественного прогресса. Такой ведущей силой общественного прогресса в России, по мнению либералов нового типа, является помимо «внеклассового» государства, «бессословная» интеллигенция, кровно заинтересованная в модернизации страны. Эта концепция была положена в основу либерализма нового типа и всецело разделялась идеологами кадетизма.
Русский либерализм начала XX века продолжал оставаться сложносоставным явлением. Еще на рубеже двух веков в русском либерализме возникает и начинает набирать силу новое течение, носителем которого становиться интеллигенция. Если же лапидарно определить основную суть и направление процессов, происходивших в то время в русском либерализме, то можно сказать следующее. Это была смена одной мировоззренческой системы другой, более соответствующей западноевропейским понятиям о гражданском обществе
12
Предисловие
и правовом государстве. Это была смена одной генерации либералов другой. Либералы новой генерации открыто заговорили о необходимости капиталистической модернизации России. На рубеже двух веков прослеживается в рамках общей эволюции либерализма тенденция к его демократизации и расширению социальной базы, к радикальным изменениям в области идеологии и программы, политики и тактики. Появление нового течения в русском либерализме еще не говорило о том, что дворянские (земские) либералы были готовы сразу же, без боя, уступить ему свое место. В это переходное время либерализм как целое продолжал оставаться аморфным. В нем вплоть до 1917 года присутствовали элементы сотрудничества и элементы борьбы и соперничества, причем по мере углубления политического кризиса последние все более выдвигались на первый план.
В книге впервые предпринимается попытка системного анализа либеральной модели, т.е. рассматриваются все ее структурные звенья: общая система идей, политическая доктрина, экономическая, социальная и внешнеполитическая программа. При этом автор отмечает то общее и особенное, что было характерно для либерализма в целом и для его отдельных направлений и течений. Подобный подход позволяет проследить ведущие тенденции в развитии либеральной теоретической концепции, осмыслить сущностное содержание программ различных либеральных партий.
Исследовательского внимания заслуживает анализ либеральных представлений о путях и механизмах реализации их модели общественного переустройства России. Выдвинутые либералами идеи о приоритете представительных органов власти, о необходимости компромисса между разнородными социальными и политическими силами весьма актуальны и сегодня.
* * *
13
Глава первая
ФОРМИРОВАНИЕ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА И ПРАВОВОГО ГОСУДАРСТВА
Модернизация любой политической системы является одной из наиболее сложных, ибо она всегда затрагивает самые «болевые точки», господствующих политических элит, и следовательно, стоящих за ними социальных сил. Это общая посылка реализуется особо остро и предельно напряженно в странах переходного типа, переживающих системный кризис, где власть и стоящие за ней силы, вынужденные идти на реформы, стремятся сохранить (удержать) за собой максимум властных функций и собственности. Если же учесть, что подобного рода перестройка в странах переходного типа осуществляется, как правило, при отсутствии сформировавшегося гражданского общества, то этот процесс вполне может вырваться из-под контроля властных структур, стать неуправляемым и привести к непредсказуемым последствиям. Подобного рода ситуация сложилась в России в начале XX века, когда авторитарный режим, начавший с большим опозданием собственную перестройку, оказался не способным ни последовательно и честно довести ее до логического конца (в законодательном порядке реализовать данные им 17 октября 1905 года обещания), ни противостоять претензиям многочисленных политических партий. Упустив сорок с лишним лет назад инициативу и вполне реальную возможность мирной трансформации в конституционную монархию, авторитарный режим решился на этот шаг в экстремальной ситуации, когда в
14
Глава I
недрах российского общества были разработаны разно-векторные модели политического переустройства России, а их носители приступили к активному поиску электората для оказания и мирного, и насильственного давления на власть, которая (хотела она того или нет) вынуждена была с этим считаться. Политические преобразования, начатые авторитарным режимом в нестабильной обстановке, способствовали еще большему «раскачиванию лодки», втягиванию в этот процесс не только интеллектуальных элит, но и масс, которые имели реальную возможность делать выбор между различными моделями, предлагаемыми, а нередко и навязываемыми, политическими партиями.
Среди разновекторных моделей политического переустройства России определенное место принадлежало либеральной модели, разработанной в начале XX века группой теоретиков-интеллектуалов и получившей отражение в программах ряда либеральных партий. Опираясь на теоретические изыскания зарубежных и отечественных обществоведов, опыт западноевропейских демократических стран, русские либералы-интеллектуалы сконструировали альтернативную авторитарному режиму рационалистическую модель новой политической системы, основанной на идеях разделения властей, всестороннего обеспечения прав личности, учете национальных традиций и политической расстановки сил.
Первым шагом в деле выработки политической программы русского либерализма явилась статья «От русских конституционалистов», опубликованная в первом номере журнала «Освобождение» в 1902 году. В ней выдвигалась идея создания бессословного народного представительства в виде «постоянно действующего и ежегодно созываемого верховного учреждения с правами высшего контроля, законодательства и утверждения бюджета»1. Созданию этого представительства должны были предшествовать следующие мероприятия: монарх «односторонним актом» дарует политические свободы и гражданские права, отменяет «все ныне действующие административные правила», объявляет
15
Либеральная модель переустройства России
амнистию по политическим преступлениям и созывает «учредительный орган» из представителей реорганизованного земского и городского самоуправления для выработки конституции. По мнению автора статьи, это был единственный законный способ преобразования страны в конституционную монархию мирным путем при современных условиях социального и культурного строя. «Во всяком случае, — писал П.Н.Милюков, а он и был автором программной статьи, — такой путь вернее и лучше, чем тот «скачок в неизвестное», который представляла бы всякая попытка выбора ad hoc под неизбежным в таких случаях правительственном давлении и при трудно определимом настроении непривычных к политической жизни общественных слоев»2.
В программной статье был выдвинут целый ряд других требований политического характера: свобода личности, веры и совести, гарантированные независимым судом; отмена произвольных арестов и обысков, административной ссылки, чрезвычайных судов; равенство всех перед законом независимо от национальности и вероисповедания; свобода печати и отмена цензуры; право издавать периодические издания явочным порядком; свобода собраний и союзов; право петиций3. Это были требования общедемократического характера, разделяемые представителями всех течений и направлений в русском либерализме.
Программная статья П.Н.Милюкова явилась пробным камнем, который должен был выявить реакцию русского общества на требование замены авторитарного режима конституционным строем с законодательным народным представительством. Следует иметь в виду, что в это время в России по существу еще только шел процесс усвоения конституционных теорий и эскизно намечались варианты их возможного использования на русской почве. В условиях авторитаризма даже термин «конституция» применялся в русской легальной печати и юридической литературе лишь к западноевропейским странам с парламентским режимом. Для России же требование конституции, по крайней мере открыто, почти не выставлялось. Поэтому либе
16
Глава I
ралы, сгруппировавшиеся вокруг заграничного журнала «Освобождение», ставили перед собой задачу внедрить в общественное сознание требование установления в России конституционного строя.
Среди либералов-интеллектуалов имелись приверженцы самых различных научных школ (сторонники естественного права и народного суверенитета, сторонники социологического и юридического направлений, традиционалисты, придерживавшиеся идеи «царю власть — народу мнение» и т.д.). Поэтому разработчики либеральной модели политического переустройства России вынуждены были учитывать это многообразие точек зрения и пытаться сконструировать из них нечто общее, что могло бы объединить либеральную оппозицию.
В свою очередь, это с логической неизбежностью вело к острейшим дискуссиям и разногласиям в либеральной среде, а в конечном счете, появлению (уже в программном выражении) не одной, а нескольких субмоделей политического реформирования России.
Среди русских либералов имели место серьезные теоретические расхождения по целому ряду проблем: о типе конституционного режима (парламентарная монархия, конституционная монархия, республика), о структуре народного представительства (одно- или двухпалатное), и его функциях (законвдательное или законосовещательное), о способе созыва Учредительного собрания («сверху» или «снизу»), о его компетенции и сроках функционирования, о избирательной системе (мажоритарная или пропорциональная) и объеме представления избирателям прав и т.п. Именно этим и можно объяснить широту и вместе с тем неопределенность (и даже сознательную недоговоренность) политических требований, сформулированных в программной статье Милюкова. Она как бы эскизно намечала желательный путь политических преобразований и приглашала представителей различных направлений и течений в либерализме к их совместному обсуждению.
В течение сравнительно долгого времени группой лиц, принадлежавших к Союзу освобождения
17
Либеральная модель переустройства России
(Н.Ф.Анснский, И.В.Гссссн, В.М.Гссссн, Ф.Ф.Кокош-кин, П.И.Новгородцев, С.А.Котлярсвский, И.И.Пст-рунксвич и Г.И.Шрсйдср), разрабатывался проект конституции, который неоднократно обсуждался в ос-вобожденческой и земской среде. В группу разработчиков входили представители разных научных школ, которым удалось создать весьма компромиссный вариант, который, в конечном счете, так и не удовлетворил представителей различных направлений в либерализме.
В предисловии к проекту конституции (опубликован в Париже в октябре 1904 года) его авторы указывали, что он «основан на вековом опыте Западной Европы» и приспособлен к нуждам России в настоящий момент. Соглано проекта, государственное устройство России представлялось в форме конституционной монархии. «Верховная власть Российской империи, гласил первый параграф проекта, — осуществляется императором при участии Государственной думы, состоящей из двух палат: палаты народных представителей и земской палаты, наделенных равными правами»4. Авторы проекта оставляли в руках императора значительную законодательную и исполнительную власть. Монарх мог наложить veto на любой законопроект, издавать в пределах существующей конституции указы, сохранял за собой руководство вооруженными силами, назначал и смещал высших чиновников, объявлял войну и заключал мирные и торговые договоры с другими государствами, созывал и распускал Думу.
Наряду с монархом в законодательстве должно было участвовать двухпалатное народное представительство. Авторы проекта видели для России «в двухпалатной системе одну из главных гарантий действительного усвоения начал политической свободы»5. В пользу второй палаты ими выдвигались следующие аргументы: 1) вторая палата должна была, подобно американскому сенату, представлять самостоятельные интересы различных частей империи, защищая их от централи-стских стремлений исполнительной власти; 2) она должна была исправлять поспешные решения первой па
18
Глава I
латы, принятые под влиянием политических страстей; 3) передача власти представительному собранию может привести к режиму «якобинской централизации» и будет мешать развитию демократии и свободы6.
Верхняя (Земская) палата избиралась путем двухстепенных выборов и состояла из представителей земского и городского самоуправления, избранных в свою очередь на основе всеобщего избирательного права. Единственным ограничением при этом был ценз оседлости (лицо, которому предоставлялись избирательные права, должно было прожить в данном уезде или городе в течение одного года).
Палата народных представителей избиралась на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права с тайным голосованием. По мнению авторов проекта, «основывать конституционный строй на принципе неравенства, с устранением огромной массы населения от участия в выборах, это значит с самого начала сделать его шатким и непрочным, открыть новую эру борьбы за равенство и справедливость»'. Участвовать в выборах и быть избранными могли граждане мужского пола, достигшие совершеннолетия (21 год), кроме: 1) лиц, состоящих на действительной военной службе; 2) чинов уездной и городской полиции; 3) лиц, состоящих под опекой; 4) лишенных или ограниченных в правах по суду или находящихся под судом и следствием.
Исполнительная власть по проекту должна была находится в руках Совета Министров. Причем министры могли назначаться императором как из членов Государственной Думы, так и из числа прочих граждан. Составители проекта особо подчеркивали, что «Ограничение круга лиц, из числа которых могут назначаться министры, членами парламента, нежелательно, особенно в стране, бедной политическим опытом и специальными познаниями»8. Министры были ответственны перед Думой за общий ход государственного управления. Авторы проекта подчеркивали, что «лишь при установлении такой ответственности возможно обуздание бюрократического произвола, который так легко заражает всякого человека, вкусившего власти»9. Ни
19
Либеральная модель переустройства России
один указ монарха по управлению государством не мог иметь силы, если он не был скреплен подписью министра, который тем самым принимал на себя ответственность за него. За нарушение законов министры подлежали гражданской и уголовной ответственности на общих со всеми гражданами основаниях. Для наблюдения за исполнением конституции и для разрешения споров об ее истолковании создавался Верховный Суд.
В проекте конституции были провозглашены основные права личности, аналогичные тем, о которых шла речь в программной статье Милюкова. Составители проекта выработали также детальный избирательный закон (распределение округов, порядок и срок выборов, избирательные списки и т.д.).
Для практической реализации проекта авторы настаивали на созыве Учредительного собрания, избранного всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием. Однако вопрос о том, «при каких условиях совершится порядок избрания в Учредительное собрание», в проекте оставался открытым. Все это, — указывали авторы, — зависит от временного стечения обстоятельств и не поддается юридическим определениям»10. Подобный финал проекта конституции свидетельствовал о том, что либералы, не желая связывать себя в дальнейших действиях, допускали двоякую возможность созыва Учредительного собрания: либо его может созвать сам царь, либо оно будет созвано самим народом, если он одержит победу над самодержавно-бюрократическим режимом.
Как и следовало ожидать, проект конституции был подвергнут резкой критике и справа, и слева. Если сторонники концепции «царю — власть, народу — мнение» увидели в требовании законодательного народного представительства и в лозунге всеобщего избирательного права разрыв с национальными традициями и введение в стране чуждого ее духу парламентского режима, то сторонники «народного суверенитета», однопалатного представительства и созыва Учредительного собрания «снизу» считали, что проект недостаточно полно и последовательно уничтожает феодальные пе
20
Глава I
режитки в области государственного устройства и управления, не доводит принципы демократизма и свободы до их логического конца. Даже те из либералов-интеллигентов, которые в принципе соглашались с сохранением в ближайшей исторической перспективе монарха, настаивали на значительном ограничении его власти, следуя при этом английскому принципу — «король царствует, но не управляет». Либералы-интеллигенты, имея в своих рядах довольно значительное число сторонников республиканского образа правления, настаивали на однопалатной системе народного представительства, всеобщем избирательном праве в широком смысле, т.е. включая в круг избирателей и женщин, были противниками всякого рода сословных выборов, выступали за отмену любых цензов.
Однако представители различных направлений и течений в русском либерализме в тот период еще не представляли на стороне каких сил окажется перевес в ходе борьбы за политическое освобождение России и какая точка зрения будет положена в основу будущей политической системы. Поэтому все эти вопросы продолжали оставаться открытыми и дискуссионными. Учитывая альтернативную возможность исхода борьбы за освобождение страны от авторитарного режима, либералы осознавали, что тем дальше самодержавие оттягивает политические реформы, тем радикальнее будут становиться требования. Еще накануне революции 1905-1907 годов либералы освобожденческого толка пришли к выводу, что частичные уступки, которые может сделать режим, едва ли уже в состоянии предотвратить революционного взрыва. По их мнению, если будет дана «маленькая конституция», которая могла бы удовлетворить либералов в середине XIX века, то она с логической неизбежностью спровоцирует усиление политической борьбы, что, в случае упорства режима, приведет к «большой революции»11. Поэтому, чтобы ее не допустить, нужна только «радикальная и широкая политическая реформа, все политическое освобождение целиком»12. Неслучайно, в это время земцы-конституционалисты совместно с освобожденцами
21
Либеральная модель переустройства России
предпринимают попытки простимулировать общественное мнение и направить органы местного самоуправления на путь «окрытого заявления конституционных требований»13. Речь шла о том, чтобы побудить земский съезд, созыв которого планировался на ноябрь 1904 года, принять разработанную земцами-конституционалистами и освобожденцами политическую программу. Это позволило бы показать авторитарному режиму, что требование конституции является не только «бессмысленными мечтаниями» интеллектуалов, а кличем лояльного земства, выразителя нужд всей «благомыслящей России».
Уже в ходе предварительного обсуждения программных документов съезда наметился раскол между сторонниками концепции «царю власть — народу мнение» и, следовательно, противниками законодательного ограничения самодержавия, и конституционалистами, настаивавшими на законодательном народном представительстве. Этот раскол до съезда удалось предотвратить лишь обещанием уступок со стороны конституционалистов представителям «народной монархии», которые согласились изложить пункт о необходимости введения народного представительства в менее определенной форме и в двух редакциях. По существу на съезде столкнулось два течения: «одно, требующее определенного правового обоснования взаимоотношений власти и народа, течение конституционное, другое, отрицающее необходимость такой правовой регламентации, допускающее возможность регулировать эти отношения нравственным моментом доверия и благожелательности, течение славянофильское»14.
Внесенная на ноябрьский съезд земских деятелей политическая программа, названная Милюковым «петицией прав», подверглась резкой критике со стороны славянофильских элементов (меньшинство съезда), которые выступили против предоставления законодательных прав народному представительству, считая, что русскому народу «чуждо стремление к народовластию и в нем сильна привязанность к идее самодержавия, в которой он хочет видеть выражение соборной со
22
Глава I
вести народа и к которой он питает доверие и любовь»15. Единственное* что допускали представители этого течения — это создание законосовещательного учреждения, избираемого из представителей земского и городского самоуправления. Для сторонников «народной монархии» это был максимум политических притязаний и в то же время максимум уступок представителям конституционных течений в либерализме.
Подобная точка зрения была подвергнута критике земцами-конституционалистами, которые прекрасно понимали, что законосовещательное представительство не может удовлетворить уже даже цензового общества, не говоря уже о более демократических его элементах. «Существующий порядок, — говорил Ф.И.Ро-дичев, — пригоден лишь для патриархального быта, в котором нет места праву. Если вы хотите прав, то вы должны хотеть и гарантий. Гарантии эти не в участии народа в законодательстве, а в осуществлении законодательной власти, в распоряжении финансами, в контроле за министрами»16. Чтобы избежать раскола со сторонниками «идеального самодержавия», готовыми к любой момент протянуть руку помощи правительству, конституционалисты пошли на уступку и пункт о народном представительстве был изложен в двух редакциях. Большинство (71 голос) требовало законодательного представительства. Меньшинство (27 голосов) — законосовещательного. Как отмечал позднее лидер меньшинства Д.Н.Шипов, разногласия по этому важному вопросу носили принципиальный характер. Фактически на съезде наметилась значительная трещина среди земских либералов, которая в апреле 1905 года привела к расколу между славянофилами и конституционалистами. И хотя надежды либеральных интеллигентов на то, что земцы открыто провозгласят требование конституции не оправдалось (большинство съезда выступило против введения термина «конституция» в резолюцию), тем не менее конституционный характер их никто не отрицал. Несмотря на существующие разногласия съезд был единодушен в том, чтобы «новый порядок был сразу дан Верховной властью»17 без пред
23
Либеральная модель переустройства России
варительного созыва Учредительного собрания, ибо народ еще не дорос до всеобщего избирательного права. В этом проявилось стремление либералов добиться конституции мирным путем, что, в свою очередь, позволяло надеяться на предотвращение разного рода революционных эксцессов.
Несмотря на всю ограниченность и недоговоренность решения земского ноябрьского съезда явились существенным показателем нараставшего недовольства авторитарным режимом в широких общественных кругах. Если большинство председателей губернских земских собраний, как отмечает земский деятель Р.Ю.Будберг, были поражены «радикализмом ноябрьских постановлений», то земские собрания в целом присоединились к решениям съезда18. Съезд оказал влияние и на городское самоуправление, заставив либеральных гласных городских дум перейти к политическим требованиям.
В условиях роста всеобщего недовольства и озлобления, усилившихся в связи с поражениями армии в русско-японской войне, правительство вынуждено было искать компромисса с либеральной оппозицией. Такой уступкой со стороны власти обществу и явился правительственный указ 12 декабря 1904 года, который в известной мере шел навстречу либеральным требованиям и как бы легализовал обсуждение вопроса реформирования государственного управления. Вместе с тем указ очерчивал довольно узкий круг допустимых преобразований, отвергая при этом «конституционные домогательства» земских деятелей. И чтобы в этом смысле не было никаких кривотолков, в тот же день было опубликовано правительственное сообщение, в котором запрещалось земским и городским учреждениям касаться вопросов о политических реформах в области внутреннего управления. С одной стороны, либералы хотели видеть (и видели) в указе 12 декабря начало так долго ожидаемого ими поворота правительства на путь преобразований режима, «полный разрыв со всей политикой последних десятилетий», а с другой, — указ не оставлял никаких надежд относительно
24
Глава I
удовлетворения их основного требования — созыва законодательного народного представительства. Либералы понимали, что правительство не хочет идти им навстречу, кидается из стороны в сторону, тем самым еще больше усугубляя и без того критическое положение. Попытки либеральной оппозиции путем реформ «сверху» ввести в стране конституционное правление оказались безуспешными. Начавшаяся в стране революция заставила их занять более определенную и решительную позицию в отношении правящего режима.
Встав, по выражению П.Б.Струве, «на почву революции», либералы попытались «втиснуть» ее в законные рамки и направить в мирное русло. Вынужденные отказаться от ожидания «эпохи великих реформ» «сверху», либералы совершили тактическую переориентировку: от попытки убедить царя дать реформы «сверху» к попытке убедить массы, раз уж революция началась, в возможность ее мирного исхода. Чтобы не оказаться изолированными, либералы начинают конкретизировать и политически заострять свои лозунги. При этом большинство земцев-конституционалистов приходит к идее созыва однопалатного Учредительного собрания, которое избиралось бы в городах на основе равного и прямого избирательного права, а в сельской местности — путем двухстепенных выборов (решения февральского и апрельского земских съездов 1905 года). Либералы-интеллигенты настаивали на лозунге созыва Учредительного собрания на основе всеобщего избирательного права, которое должно было разработать российскую конституцию, а также принять пакет неотложных социальных реформ. Одновременно в интеллигентских либеральных кругах активно дебатировался вопрос о возможной замене монархического строя республиканским. На определенный период в либеральной среде перевес получили сторонники народного суверенитета, оттеснив на задний план либералов-монархистов.
В условиях нарастания массового движения правительство вынуждено было сделать еще один шаг в сторону обновления самодержавно-бюрократического
25
Либеральная модель переустройства России
строя. 18 февраля 1905 года был опубликован ряд документов («Именной Высочайший указ Сенату», «Высочайший манифест» и «Высочайший рескрипт» на имя министра внутренних дел А.Г.Булыгина), в которых правительство, указывая на необходимость привлечения «избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предложений», рассчитывало внести раскол в либеральное оппозиционное движение. По существу правительственные акты в той или иной мере отвечали на запросы самой умеренной части либералов — сторонников законосовещательного народного представительства и одновременно противников какого-либо ограничения самодержавной власти.
В либеральных кругах новый шаг власти был встречен неоднозначно. Некоторые либералы, в том числе и сторонники законодательного народного представительства, расценили акты 18 февраля как «начало новой эры в нашей государственной жизни»19, считая, что «отныне самый принцип участия народа в законодательной власти из области «беспочвенных мечтаний» перешел в реальную действительность»20. Среди представителей земского и городского самоуправления либерального толка обнаружились и такие, кто изъявлял готовность «с провозглашением нового лозунга содействовать замирению взбаламученного моря народного»21. Единственным их требованием оставлялось привлечение к участию в совещании при министре внутренних дел общественных деятелей от земств, городов и некоторых высших учебных заведений. Даже земцы-конституционалисты, выступившие в это время за созыв Учредительного собрания при условии двухстепенных выборов, тоже соглашались пожертвовать принципом вссеобщего избирательного права во имя сотрудничества с правительством в булыгинской комиссии. Однако либералы-интеллигенты и незначительная часть земцев-конституционалистов прекрасно понимали, что остановить революцию минимальными уступками невозможно и продолжали требовать созыва Учредительного собрания на основе всеобщего избира
26
Глава I
тельного права. Более того, они уже допускали возможность его созыва «снизу», рассчитывая, что Учредительное собрание примет конституцию и неотложные реформы, позволив тем самым избежать кровопролития в стране. В программе, принятой на третьем съезде Союза освобождения, акцент был сделан на том, что «народ должен взять разрешение этого кризиса в свои руки, вместе с другими общественными группами, выступающими против существующего режима»22. В программе появились новые требования:отмена паспортной системы и отделение церкви от государства; упразднение института земских начальников и волостных судов; предоставление широкого областного самоуправления Польше, Литве, Малороссии и Закавказью; признание прав, народностей, входивших в состав России, на культурное самоопределение. Несколько был расширен пункт о местном самоуправлении: по всей стране предполагалось создать на основе всеобщего избирательного права «облеченное широкими правами, действительно независимое самоуправление (сельское, участковое, уездное, городское и губернское) , которому должны быть предоставлены все отрасли местного благоустройства, в том числе и полиция»23.
Если учесть, что в это время освобожденцы начали форсировать создание единой либеральной партии, то станет понятно, почему они, как и в первой своей программной статье 1902 года, решили не детализировать свою мартовскую программу 1905 года, ибо считал Струве «было бы грубой политической ошибкой из-за таких разногласий, как разногласие по вопросу о двух палатах, допустить разделение конституционно-демократических элементов на две партийные группы»24. Во имя создания «гибкой и в то же время прочной организации» либералы-интеллигенты считали нецелесообразным акцентировать внимание на теоретических расхождениях, существующих между ними и земцами-конституционалистами по вопросам устройства народного представительства, созыва Учредительного собрания и его компетенции, избирательной сис
27
Либеральная модель переустройства России
темы и т.д. Вместе с тем интеллигенты настаивали на необходимости окончательно размежеваться со славянофильскими элементами и занять более твердую позицию в программных и тактических вопросах. Под воздействием интеллигентов земцы-конституционалисты решили созвать общеземский съезд и для выявления отношения земской среды к всеобщему избирательному праву и форме народного представительства.
При составлении доклада, к намеченному на апрель 1905 года съезду, вновь вспыхнули разногласия между сторонниками и противниками законодательного народного представительства. В апреле 1905 года шипов-цы опубликовали свою политическую программу, в которой продолжали отстаивать концепцию «власть царю — народу мнение», законосовещательное народное представительство, вновь высказались против всеобщего избирательного права. Однако их позиция не встретила поддержки ни в бюро, ни на самом съезде, ни в земской среде. Апрельский земский съезд большинством голосов высказался за законодательное народное представительство, избранное на основе всеобщего избирательного права и состоящее из двух палат. С поражением шиповцев с политической арены сходили сторонники законосовещательного народного представительства и противники всеобщего избирательного права. О необходимости политических реформ во весь голос заговорили представители городского самоуправления. Наметилась тенденция к их сближению с земцами-конституционалистами.
Апрельский земский съезд в какой-то степени смягчил, но разумеется, не снял теоретические разногласия между земцами-конституционалистами и освобожден-ческой интеллигенцией. После съезда, по словам Струве, наметилась тенденция к сотрудничеству между «земской конституционно-демократической группой и широкой массой русской демократической интеллигенции»25. Вместе с тем можно говорить лишь о тактическом сближении, обусловленном обсуждением булы-гинского проекта конституции.
28
