В.В.Шелохаев Либеральная модель переустройства России 5/7

Глава IV
В кадетской программе указывалось, что помещичьи земли подлежат отчуждению «по «справедливой» оценке (не рыночной) за счет государства». При этом эта оценка определялась «по нормальной для данной местности доходности, при условии самостоятельного ведения хозяйства, не принимая во внимание арендных цен, созданных земельной нуждой»15. Основным критерием оценки отчуждаемых помещичьих земель кадеты считали способ их эксплуатации. Для земель, которые сдавались в аренду и обрабатывались крестьянским инвентарем, нормальная доходность должна была исчислятся применительно к условиям местного крестьянского хозяйства. В свою очередь, оценка земли, обрабатываемой самими владельцами и их инвентарем, должна была производится применительно к условиям частновладельческого хозяйства. При этом кадеты подчеркивали, что владельцы этих земель могут требовать «специальной оценки по данным о действительном доходе за ряд лет, поскольку, однако, размер дохода не определяется пониженною, против обычных местных цен, оплатою труда сельскохозяйственных рабочих»16.
Вполне естественно возникал вопрос, кто будет платить за отчуждаемые помещичьи земли? В период деятельности I Думы кадетское руководство считало, что выкуп помещичьих земель будет произведен за счет государства. Вместе с тем в кадетской партии с самого начала существовало и постепенно набирало силу течение, представители которого выступали против выкупа земель только за счет государства, предлагая возложить часть платежей и на крестьян. «Даровая раздача земли, — писал Н.Н.Кутлер, — вызвала бы слишком большое, практически невыполнимое требование на землю, слишком большую зависть к получающим землю со стороны тех, которым в земле отказано. Можно было бы опасаться также и легкомысленного отношения населения к чрезмерно легко доступному обогащению. Неблагоприятное нравственное влияние дарового приобретения земли на народную массу способно было бы уничтожить все благие экономические
145

Либеральная модель переустройства России
следствия этой меры. Даровая раздача малоземельным крестьянам земель, приобретенных на общегосударственный счет, была бы вместе с тем несправедливостью в отношении прочих классов населения» 7. По мнению Кутлера, проведение в жизнь аграрной реформы может принести пользу государству только в том случае, если расходы на эту операцию будут отнесены, «если не полностью, то в весьма значительной части, на счет тех элементов крестьянского населения, для которых она собственно и предназначается»18. Во II Думе точка зрения Кутлера и его единомышленников восторжествовала. В аграрном законопроекте, внесенном кадетской фракцией во II Думу, указывалось, что половина расходов по выкупной операции должна быть возмещена самими крестьянами.
За отведенные земли крестьяне должны были уплачивать поземельный налог, величина которого находилась в прямой зависимости от размера выкупа за помещичью землю. «С точки зрения финансовой, — подчеркивал Кутлер, — плата за отведенные в дополнительный надел земли должна возможно ближе соответствовать вознаграждению, уплачиваемому за землю лицам, у которых она отчуждена»19.
Длительное время в кадетской аграрной программе дискуссионным оставался вопрос об условиях передачи земли крестьянам. До роспуска I Думы в партии преобладало мнение о небходимости передачи из общегосударственного фонда земли крестьянам в аренду. Однако уже в I Думе часть кадетской фракции выступила против придания государственному земельному фонду характера постоянного учреждения и настаивала на передаче земли крестьянам в частную собственность. «Желательно, — говорил Л.И.Петражицкий, — по возможности создание зажиточных людей, которые могли бы получить просвещение... Но для этого необходимо наделение частной собственностью, а не пользование ею, нужно, чтобы была возможность дифференциаций, чтобы те, кто находит, что лучше в городе, могли продать свой участок и идти в города, избрать иные профессии, а другие, оставаясь на земле, могли
146

Глава IV
бы прикупить земли. Нужно создавать такие формы, при которых в сельском населении воспитывалась бы хозяйственная деловитость, развивалась предприимчивость, для этого нужно воспитывать ее на праве собственности»20. После роспуска I Думы в кадетской партии восторжествовала точка зрения о необходимости передачи земли крестьянам в частную собственность.
Кадеты выступили против радикального требования трудовиков о наделении крестьян по трудовой норме. «Одно только упоминание в программе партии о трудовых нормах, — писал А.А.Кауфман, — несмотря ни на какие оговорки, подольет масла в огонь несбыточных крестьянских мечтаний о земле и просторе»21. Кадеты считали, что земельный надел крестьян с большим трудом можно довести до потребительской нормы, т.е. до такого количества земли, которое достаточно для «покрытия средних потребностей в продовольствии, одежде, жилище и для несения повинностей»22. По их мнению, потребительская норма должна была равняться высшему наделу, определяемому положением о реформе 1861 года.
При определении потребительской нормы кадеты принимали в расчет и промысловые доходы населения. При этом они не скрывали, что без посторонних заработков на стороне крестьяне при потребительской норме не могут удовлетворить свои насущные потребности. При современном хозяйственном положении страны, писал А.А.Кауфман, даже «поднятие хозяйства до уровня этих почти нищенских потребностей — сомнительно в смысле практической осуществимости»23. Характерно, что во II Думе кадеты вообще отказались от каких-либо норм наделения крестьян, передав дело земельной реформы в руки местных комитетов. «Будем просто требовать одного, — заявил Кутлер, — помогать крестьянам в их малоземелье, не усложняя этой задачи какими-нибудь иными нормами, которые могут затруднить эту реформу, сделать ее химеричной или фанастической»24. Местным комитетам предоставлялось право устанавливать так называемый «нормальный размер» земельного обеспечения, до которого «в
147

Либеральная модель переустройства России
пределах имеющегося запаса земли и при наличной возможнсти добровольного выселения должно быть доведено количество земли у трудового малоземельного населения»25.
В основу определения «нормального размера» кадеты рекомендовали брать данные о существующих средних размерах землепользования на надельных, собственных и арендуемых землях той части населения, которая ведет самостоятельное хозяйство, не нанимая и не отпуская из своего состава сельскохозяйственных рабочих. Дополнительному наделению землей в первую очередь подлежали безземельные и малоземельные крестьяне, сельскохозяйственные рабочие. Местным комитетам предоставлялось право «возбуждать вопросы о расширении или вообще изменении круга лиц, подлежащих дополнительному наделению»26. Отмстив, что наделению землей подлежало только наличное население, Н.Н.Кутлср заявил во II Думе: «Партия народной свободы предлагает дать землю только крестьянам и земледельцам других сословий, в настоящее время сидящих на земле и от нее живу-
27
ЩИХ»   .
Одним из центральных пунктов кадетской аграрной программы был пункт о механизме реализации земельной реформы. В отличие от октябристов, кадеты передавали решение аграрного вопроса в руки местных комитетов, создаваемых на паритетной основе из представителей всех заинтересованных сторон: государственных чиновников, помещиков и крестьян. Местные земельные комитеты наделялись широкими правами и по существу от них зависело проведение реформы в том или ином регионе.
Рассмотренные выше общетеоретические и программные установки идеологов русского либерализма позволяют лучше понять и их отношение к содержанию и направленности столыпинской аграрной реформы, а также тем методам, при помощи которых ее предполагалось реализовать. Идеологов либерализма в принципе удовлетворяло экономическое содержание столыпинской реформы. Недаром, давая оценку имен
148

Глава IV
но ее экономического содержания, Струве сравнивал ее с «благодатной хирургической операцией». В экономическом развитии России, считал он, в один ряд со столыпинской реформой «могут быть поставлены лишь освобождение крестьян и проведение железных дорог»28.
Идеологи либерализма разделяли и идеи создания мелкой крестьянской собственности, экономически «крепкого» крестьянства, лежащие в основе столыпинской реформы. Основываясь на опыте западноевропейских стран, они считали, что «образование могущественного класса крестьян-землевладельцев, привязанных к личной земельной собственности», является необходимым условием «экономического возрождения России»29. Мелкая крестьянская собственность, по мнению либералов, является тем крепким фундаментом, на котором должно быть построено «здание» правового государства. «Если демократическая Россия, — писал С.А.Котляревский, — есть не пустое слово и не отвлеченная формула, то единственный путь для нее — это кристаллизация среди крестьянства такого слоя, представители которого, как самостоятельные хозяйственные субъекты, будут иметь более высокий уровень потребностей и более широкий горизонт интересов. Тогда в их руки неизбежно должно перейти и местное самоуправление по мере постепенного сокращения помещичьего землевладения. Тогда и политические взгляды не будут определяться стихийным тяготением к земле»30.
Реализация идеи мелкой крестьянской собственности, считали идеологи либерализма, могла бы стать мощным стимулом роста материального благосостояния и культурного уровня крестьянства, необходимым условием получения им гражданского и политического равноправия. «Переход крестьянства к праву личной собственности на землю, как начало, подготовляющее и экономический подъем России, и политическое равноправие крестьянства, и сознательное выступление этой новой демократической силы, как основного элемента общественной и политической жизни России, —
149

Либеральная модель переустройстьа России
писал М.М.Федоров, — имеет такое огромное историческое значение, что к вопросу о нем нельзя подходить с точки зрения временных политических комбинаций: он много выше и значительнее всякой партийной политики данного момента»31. Именно в насаждении института мелкой крестьянской собственности идеологи либерализма усматривали то «ценное сокровище» и «зерно истины», которые содержались в столыпинской аграрной реформе.
Вместе с тем идеологи русского либерализма расходились в оценке тех методов реализации аграрной реформы, на которых настаивало правительство Столыпина. Октябристы одобрили столыпинские методы проведения реформы, особенно те, которые были направлены на насильственное разрушение крестьянской общины. Более того, под их влиянием III Дума пошла даже дальше указа 9 ноября 1906 г., дополнив его новым разделом, предусматривавшим, что те общины, в которых передел не производился в течение 24 лет и более, считались автоматически перешедшими к участковому-подворному землевладению. При этом отдельные крестьяне-домохозяева получали право требовать выдела принадлежавших им участков к одному месту. Выступая за форсированное разрушение крестьянской общины, октябристы стремились таким путем ускорить темпы капиталистической эволюции сельского хозяйства, создать условия для расширения внутреннего рынка. Кроме того, в отличие от Столыпина, который все же делал основную ставку на сравнительно узкий слой «крепких и сильных» крестьян, которые, по его мнению, и должны были прежде всего стать социальной опорой режиму «3-го июня» 1907 г., октябристы рассчитывали на то, что им удасться при помощи форсированного разрушения общины в относительно короткий срок создать широкой слой зажиточного крестьянства, которое и должно было стать социальной опорой для той политической системы, основы которой были заложены 17 октября 1905 г.
В свою очередь идеологи прогрессистского течения в русском либерализме выступили решительными про
150

Глава IV
тивниками насильственного разрушения крестьянской общины. Во-первых, любые методы насильственного вмешательства во все сферы жизни, включая и крестьянскую общину, явно противоречили их теории эволюционного общественного развития. Во-вторых, они прекрасно понимали, что в условиях предельного обострения социальных антагонизмов в России насильственные методы разрушения общины дадут мощный дополнительный импульс к дальнейшему обострению классовой борьбы в стране. «По весьма понятной причине и община и дворянское владение, — писал М.М.Ковалевский, — являются препятствием к той пролетаризации масс, которая необходима людям, полагающим, что окончательный строй общества будет установлен борьбой классов, в которой пролетаризированный крестьянин пойдет рука об руку с городским пролетарием-рабочим. И вот к ним-то будет сделан тот призыв, который едва ли услышат наши крестьяне, еще сидящие на земле, еще не пролетаризированные, призыв: Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»32.
Аналогичной точки зрения придерживался один из ведущих теоретиков прогрессизма князь Е.Н.Трубецкой. «Как бы ни была нам антипатична община, — писал он, — мы все-таки не считаем дозволительным отдавать ее на экспроприацию кулакам, ни растаскивать ее крючьями подобно горящему зданию. Вот почему мы — сторонники земельной частной собственности не можем сочувствовать правительственной земельной программе. Она представляется нам антиправовой и революционной в самом своем основании. Для нас ясно, что единственно правовой путь ликвидации общины заключается в устранении препятствий к ее естественному саморазвитию; упразднение общинной собственности должно быть предоставлено доброй воле самого собственника, т.е. общины, а не отдельных ее членов»33. Трубецкой считал, что правительство, «содействуя образованию мелкой частной собственности, вкрапленной в общинные землевладения», с экономической точки зрения ставит «крестьянское хозяйство в совершенно невозможные условия», а с политической
151

Либеральная модель переустройства России
точки зрения ведет к «возбуждению одной части крестьянского населения против другой». Именно поэтому, считал Трубецкой, прогрессисты, будучи сторонниками «успокоения и мирного обновления деревни», все же не могут сочувствовать правительственной политике, которая в конечном счете вызовет «раздор и междоусобье в крестьянской среде»34.
Чтобы как-то самортизировать негативные последствия столыпинской политики насильственного разрушения общины, прогрессисты предлагали осуществить следующие меры: 1) выход домохозяина из общины может быть осуществлен лишь с согласия крестьянского общества; 2) «гнездовое» расселение крестьян на правах собственников пахотной земли и с сохранением их связи с общиной в деле владения и пользования лугами, лесами и другими общественными угодьями; 3) ограничение мобилизации крестьянской земли; 4) сохранение социальной организации общины как административной, так и хозяйственной единицы.
Принципиальными противниками насильственных методов разрушения крестьянской общины являлись и кадеты, выступавшие за эволюционный путь самоликвидации общинных порядков в деревне. «Мы, — заявил А.И.Шингарев, — вовсе не желаем закреплять людей в общине... мы говорим: пускай идет этот выдел... пускай община подвергается исторической эволюции, мы не желаем ни стеснять, ни разрушать»35.
Во-первых, для кадетов предельно ясна была основная идея П.А.Столыпина — сохранить экономическую и одновременно расширить социальную опору самодержавия. «Создавать в среде крестьян собственников, чтобы они уважали и помогали отстаивать поместную собственность, — писал А.А.Кауфман, — вот в чем объяснение ее экстремности и неотложности»36. Во-вторых, насильственное разрушение общины, по мнению кадетов, не в состоянии превратить между классовую борьбу крестьян с помещиками во внутриклассовую борьбу между зажиточными крестьянами и основной массой крестьянства. Напротив, политика разграбления общинных земель неминуемо приведет к тому,
152

Глава IV
что «взоры крестьян вновь будут обращены на помещичьи земли». «Потеряв в общине своего естественного союзника, — писал Н.Н.Кутлер, — государство затрудняет и осложняет этим борьбу и для себя: землю надо найти не для целых общественных союзов, а для отдельных личностей, нужно найти землю не только вне фонда надельных земель, хотя бы во многих местностях он оказался достаточным для предотвращения малоземелья»37. В-третьих, кадеты прекрасно понимали, что насильственная ломка общины ускорит пролетаризацию населения, увеличит кадры безземельного сельскохозяйственного пролетариата, а это в свою очередь еще больше обострит социальные антагонизмы и в конечном счете приведет к новой революции. «Ведь, разрушая общинное землевладение и создавая на его обломках класс состоятельных крестьянских собственников, — писал А.А.Мануйлов, — наши реформисты отбросят в ряды безземельного пролетариата огромный контингент людей, так или иначе сидящих в настоящее время на земле. Явятся ли эти лица преданными поклонниками института частной собственности и станут ли они, не имея ни кола, ни двора, защищать частновладельческие имения, это весьма сомнительно, не придется ли тогда и нам — увы! — слишком поздно пожалеть о нашей общине»  . Столыпинская аграрная политика, подчеркивал Милюков, «несомненно, будет революционизировать массы больше, чем что-либо другое, ибо она вызовет социальную борьбу богатых и бедных в самых злобных формах»39.
Понимая, что при активной поддержке правооктяб-ристского большинства столыпинский указ 9 ноября 1906 года будет принят Думой и станет законом, кадеты, чтобы смягчить его отрицательные последствия, внесли в думскую аграрную комиссию ряд законопроектов, среди которых центральное место занимал «Проект закона о выделе отдельным домохозяевам участков из общинных земель». Согласно проекту, каждому домохозяину, принадлежащему к составу общины, предоставлялось право требовать выдела участка общинной земли соответствующего доле его участия
153

Либеральная модель переустройства России
в общинном землевладении. Но при этом за общиной сохранялось право «или удовлетворить это требование о выделе или оставить причитающийся на долю желающего выделиться домохозяина участок за собой, уплатив домохозяину соответственно стоимости участка денежное вознаграждение». Получив заявление о выделе, община должна была провести его «при первом же переделе общинной земли». Причем сам этот передел всецело зависел от общины, которая могла провести выдел и путем обычной переверстки, не прибегая к общему переделу. Если же выдел производился одновременно с общим переделом, то размер выделяемого участка определялся «согласно общим основаниям, принятом при этом переделе». В случае же, если выдел производился в порядке частичной переверстки, то его размер определялся на основании «последнего бывшего передела, соразмерного числу разверсточных единиц (паев) в семье выделяющегося домохозяина ко времени подачи им заявления о выделе». В тех же случаях, когда число паев установить было нельзя, то выделу подлежал участок, соответствующий «размеру постоянного (не арендного) пользования выделяющегося домохозяина общинного землей». В свою очередь выдел, с одной стороны, мог ограничиться только теми землями, которые состояли «в отдельном пользовании домохозяина», то тогда за выделяющимся из общины сохранялось право «общего с остающимися в составе общины домохозяевами пользоваться угодьями, переделяемыми на общих основаниях (луга, лес и т.п.), а также вовсе непеределяемыми (выгоны, пастбища и т.п.)», а, с другой стороны, выдел мог привести к полному прекращению «всякого участия выделяющегося домохозяина в общине». Однако и в том, и в другом случаях выделяемый участок должен быть «равноценен тому пользованию общинного землей, которого домохозяин лишился после выхода».
Проект предусматривал, что в случае отвода выделяемому участка из земель худшего или лучшего качества, а также замены одних угодий другими количество земли в выделяемом участке должно «увеличи
154

Глава IV
ваться или уменьшаться соответственно различию в качестве земли в угодьях». Выдел участка отдельному хозяину должен был производиться с таким расчетом, чтобы, во-первых, «не создавалась неудобная череспо-лосность», и, во-вторых, «на этом участке могло быть организовано хозяйство, не стесняемое хозяйством общины и в свою очередь не стесняющее последнюю».
В ряде статей законопроекта определялся порядок выдела. Так, если выдел производился одновременно с переделом, то в приговоре о переделе специально фиксировалось: 1) каким домохозяевам производятся вы-делы участков; 2) в каком размере и по какому расчету производятся выделы; 3) в скольких местах и где именно участки земли должны быть отведены выделяемому; 4) сохраняются ли за выделяемыми какие-либо права на общинные земли и какие именно. В том же случае, когда выдел производился во время частичной переверстки по приговору 2/3 крестьян, имеющих право участия на сходе, то в этих приговорах о каждом выделе должны быть зафиксированы все выше перечисленные сведения. Приговоры о выделах должны были исполняться особо назначенными для этого сходом лицами или же сельским старостой, при участии понятых. В случае необходимости сельское общество или же выделяющейся домохозяин могли обратиться к земскому начальнику, согласно распоряжениям которого «правительственные или частные элементы» должны были наметить границы выделяемых участков и подготовить за счет государственных средств их план.
В проекте содержались статьи, в которых фиксировался процессуальный порядок защиты как прав общины, так и отдельного домохозяина. «Если в течение трех лет со времени получения требования о выделе община не удовлетворит этого требования ни путем выдела в натуре, ни путем уплаты желающему выделиться вознаграждения по соглашению с ним или, если производится передел земли, хотя бы до истечения указанного трехлетнего срока, община не исполнит требования о выделе, заявившего ей до постановления общественного приговора о переделе, то желающему
155

Либеральная модель переустройства России
выделится домохозяину предоставляется право искать с общины вознаграждения в подлежащем суде». По решению суда община должна была уплатить вознаграждение желающему выделится домохозяину. «Но если присужденное взыскание не будет уплачено общиною добровольно или в силу мер принуждения в течение года со дня вступления решения в законную силу, то истцу предоставляется право просить суд о принудительном выделе причитающегося ему участка». Причем решение суда о принудительном выделе должно быть произведено в исполнении при непременном участии землемера. Акты об исполнении судебных приговоров о принудительном выделе представлялись через земского начальника старшему нотариусу.
Этот законопроект был подвергнут неоднократному обсуждению как на заседаниях специального бюро по аграрному вопросу, действующего при ЦК, так и на заседаниях думской фракции. В результате этих обсуждений проект был дополнен двумя новыми статьями, а в ряд имеющихся были внесены редакционные изменения. Во-первых, было принято решение об исключении из числа домохозяев, которые могли требовать выдела, всех тех, кто в «продолжении последних трех лет ни лично, ни через членов своей семьи не вели хозяйства за свой счет на общинной земле или сдавали свои наделы вперед на срок не менее 3-х лет». По мнению фракции, распространение права выдела «на многочисленную категорию домохозяев, отсутствовавших из общины, было бы опасно для интересов последней и не вызывалось бы соображениями об улучшении техники хозяйства и землепользования». Во-вторых, в одной из новых статей (ст. 17) особо подчеркивалось, что «выделяемые из общего состава общинной земли участки отдельных домохозяев не утрачивают характера надельной земли и подчиняются действию узаконений, которые установлены и имеют быть установлены для подворного надельного землевладения». Кроме того, земля выделялась не в личную собственность домохозяина, а в собственность как его, так и членов его семьи. Вторая, вновь введенная статья 18 устанавлива
156

Глава IV
ла предел сосредоточения земли в отдельных руках. Запрещалась скупка на одно лицо свыше шести указанных наделов, а в местностях, где нельзя было установить размер такого надела, более 25 десятин40.
Данный, а также ряд других кадетских законодательных предложений (о крестьянском землепользовании на надельных землях, о залоге крестьянских земель), внесенные в аграрную комиссию III Думы, были отвергнуты ее правооктябристским большинством. Одновременно были отвергнуты и все попытки кадетов внести поправки в правительственный законопроект о землеустройстве, суть которых сводилась, с одной стороны, к исключению из состава землеустроительных комиссий предводителя дворянства и земского начальника, а с другой, — к увеличению в этих комиссиях представителей от земства и крестьян. В свою очередь кадетская фракция в III Думе проголосовала против как указа 9 ноября 1906 года, так и правительственного законопроекта о землеустройстве.
В IV Думу кадеты внесли законопроект о реформе земельной аренды, который также преследовал цель смягчить накал социальных противоречий в деревне, усиленных проведением столыпинской аграрной реформы. Согласно проекту, арендаторам, а ими могли быть как отдельные домохозяева, так и сельское общество в целом, которые арендовали землю либо с продовольственными целями, либо в пределах не превышающих трудовой нормы (включая в нее надельную или же собственную землю) на срок менее девяти лет (но не менее одного года) предоставлялось право просить арендные комитеты о продлении срока аренды до 9 лет. Однако это право не распространялось на аренды промыслового характера (фруктовые сады, виноградники, огороды и т.п.) и на аренду имений с коммерческими целями. Арендатор одновременно с просьбой о продлении срока аренды мог просить арендный комитет об установлении справедливой арендной цены. Причем такая цена устанавливалась с учетом всей совокупности обстоятельств, влиявших «на доходность хозяйства данного участка (средней урожайности при данном ко
157

Либеральная модель переустройства России
личестве земли, средних местных цен на продукты, средней заработной платы сельскохозяйственных рабочих и т.п.). Справедливая арендная плата, согласно проекту, составляла «остаток, полученный за вычетом из валового дохода всех издержек производства, нормальной оплаты труда и вознаграждения за риск, связанный с неурожаями, падежами скота и т.п.».
Арендатор получал право «на получение от собственника земли вознаграждения за те затраты», которые он «произвел для улучшения земли и правильного ведения хозяйства, но не успел использовать ко времени прекращения аренды». Произведенные арендатором улучшения авторы проекта подразделяли на три основные категории: «1) улучшения, за которые может быть получено вознаграждение только в том случае, если предварительно было дано собственником письменное разрешение на их производство; 2) улучшения, за которое может быть получено вознаграждение только в том случае, если арендатор своевременно предупредил собственника в письменной форме о своем намерении произвести их и собственник не опротестовал их в течение определенного срока; 3) улучшения, за которые арендатор может получить вознаграждение, хотя бы он их произвел и без согласия и ведома собственника». При расчетах между собственником и арендатором из суммы, причитающейся последнему за улучшения, исключались: «а) все его недоимки собственнику по арендной плате и б) стоимость, по оценке подлежащими органами, повреждений и иного ущерба, нанесенного арендатором имуществу собственника на арендуемой земле».
Большое место в проекте было уделено посреднической аренде, которая характеризовалась как одна «из самых вредных ферм найма земли». В целях борьбы с такой формой аренды специальной статьей проекта (12) предусматривалось следующее правило: «лица, арендующие землю с целью ее передачи, не пользуются правом вознаграждения за улучшения и не могут требовать ни продления срока аренды, ни регулирования арендной платы». В свою очередь, субарендаторам
158

Глава IV
предоставлялось право «просить о продлении срока аренды и об урегулировании платы». При сдаче в аренду земель казенных, кабинетских, удельных, монастырских, церковных, общественных, войсковых правом их получения без торгов пользовались сельские общества и земельные товарищества.
Для реализации закона планировалось создание специальных арендных комитетов, которые должны были состоять: а) из председателя; б)двух крестьян по выбору волостных сходов; в) двух землевладельцев по выбору земского собрания. Члены арендных комитетов должны были избираться на один год. Их решения не подлежали аппеляции и приводились в исполнение по правилам, установленным для третейских судов41.
На урегулирование отношений между предпринимателями и рабочими была направлена либеральная рабочая программа. Одним из ее центральных пунктов было требование свободы рабочих союзов, собраний и стачек. Согласно проекту, разработанному специальной комиссией во главе с П.Б.Струве, рабочие профессиональные союзы создавались явочным порядком, и право приобретения ими юридического лица зависело исключительно от судебной власти. За профсоюзами признавались право на защиту материальных интересов рабочих, пользование стачечными фондами и фондами помощи по безработице, право объединения союзов в федерации, полная независимость их от администрации. За убытки, вызванные стачками, профсоюзы не должны были нести материальной ответственности перед предпринимателями.
В самой непосредственной связи с законопроектом о профессиональных союзах находились выработанные той же рабочей комиссией «Общие начала закона о рабочем договоре» и «Предварительная редакция проекта закона о свободе стачек». Авторы первого проекта настаивали на необходимости заключения рабочими профсоюзами коллективного договора с предпринимателями. Этот договор должен был действовать в течение не более трех лет и являлся обязательным для всех членов профсоюза. В нем регламентировались, с одной
159

Либеральная модель переустройства России
стороны, права и обязанности предпринимателя по отношению к рабочим (внутренний распорядок рабочего дня, обеспечение безопасности производства, предоставление работы и необходимых инструментов, размер заработной платы и т.д.), а с другой, — права и обязанности рабочего (право требовать полного использования своих сил, возмещения убытков по вине предпринимателя, право на минимум гарантированной заработай платы и т.д.).
В проекте отмечалось, что коллективный договор может быть расторгнут только в судебном порядке любой из заинтересованных сторон, если они представят суду уважительные причины. «Расторжение договора до срока без законного основания, — указывалось в проекте, — обязывает виновную сторону к возмещению убытков»42.
Либералы стремились перенести решение вопросов взаимоотношения труда и капитала в специальные арбитражные органы (примирительные камеры, третейские суды, разного рода согласительные комиссии и т.п.) с участием представителей от рабочих и предпринимателей. По их мнению, создание примирительных камер «из равного числа представителей труда и капитала» в некоторых случаях могло бы способствовать предотвращению стачек «общественно вредного» характера (например, стачек рабочих и служащих на железных дорогах, на почте и телеграфе, на городском коммунальном транспорте и т.д.). И только после безуспешных переговоров руководства профсоюза с предпринимателями стачка могла бы быть объявлена, причем рабочие обязывались «поддерживать во все время стачки собственными силами порядок и предупреждать бесчинства». В случае насилия во время стачки виновные подлежали аресту на срок не свыше одного меся ца, а виновные в повреждении имущества подвергались бы денежному штрафу не свыше 10 руб. Однако средства стачечных фондов конфискации не подлежа-ли43.
Важное место в программе русских либералов занимал вопрос о продолжительности рабочего дня и рас
160

Глава IV
пределении рабочего времени на промышленных предприятиях. Отметим, что по этому вопросу среди либералов имелись различные точки зрения. Октябристы относились вообще отрицательно к сокращению рабочего дня для взрослых рабочих. Исключение составляли лишь те рабочие, которые трудились в «особо вредных для здоровья производствах»44. Что же касается продолжительности рабочего времени для женщин и подростков, то октябристы допускали возможность его ограничения во всех производствах. Указывая на необходимость законодательного урегулирования сверхурочных работ, октябристы вместе с тем заявляли, что практическое осуществление этой меры будет зависеть от «состояния развития промышленности».
В кадетской же рабочей программе имелось требование постепенного законодательного введения 8-часового рабочего дня. Обосновывая необходимость именно не одновременного, а постепенного сокращения рабочего времени до 8 часов, кадеты выдвигали следующие аргументы: 1) в связи с низким уровнем развития технического производства в России «многие фабрики еле дышат» и введение 8-часового рабочего дня может привести к их закрытию, а если это так, то «нельзя же заставить фабрикантов работать в убыток»; 2) закрытие промышленных предприятий или сокращение производства приведут к уменьшению заработной платы рабочих и безработице, а это, в свою очередь, будет способствовать обострению социальных антагонизмов45. Из этих посылок кадеты делали вывод о невозможности немедленного введения 8-часового рабочего дня во всех отраслях промышленного производства, на котором без всякой аргументации и исключительно в политических целях настаивали социалистические партии.
По мнению кадетских специалистов по рабочему вопросу, введение 8-часового рабочего дня возможно лишь на тех предприятиях, где по техническим и другим условиям труда от его введения не понизится производительность труда. К таким предприятиям они относили главным образом те (государственные и обще-
6 — 733
161

Либеральная модель переустройства России
ственные), на которых производство имело непрерывный характер, а также подземные работы. Рабочие, занятые по восемь часов в сутки в непрерывном производстве, освобождались от работы в воскресные дни на 24 часа. Определение круга предприятий, на которых должен быть немедленно введен 8-часовой рабочий день, возлагалось на фабричную инспекцию.
На тех предприятиях, где работали в одну смену (дневную) сохранялся 10-часовой рабочий день. И только через пять лет после опубликования закона рабочий день должен был сократиться до девяти часов. На предприятиях, где имела место двухсменная работа, которая частично падала на ночное время, устанавливался 9-часовой рабочий день. Рабочие в этих отраслях производства освобождались в выходные дни на 30 часов. Через пять лет на производстве, где работали в две смены, должен быть введен 8-часовой рабочий день.
Кадеты, как и октябристы, допускали возможность сверхурочных работ («в меру действительной необходимости и по решению фабричной инспекции»), которые могли составить 50 дней в год для каждого отдельного предприятия. К сверхурочным работам не допускались женщины, а также подростки, не достигшие 17 лет. Рабочее время подростков от 13 до 15 лет ограничивалось шестью часами дневного времени46.
Большое место в либеральных рабочих программах было уделено вопросам социального страхования. При этом между октябристами и кадетами также имели место существенные расхождения. Отстаивая интересы крупного капитала, октябристы всячески стремились ограничить сферу страхования рабочих и служащих. Согласно октябристской программе, все издержки по страхованию от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний должны были нести предприниматели. В случае же обычного заболевания «в течение известного срока» (не более 13 недель) издержки по страхованию в равной мере должны были нести как предприниматели, так и рабочие. Государственному страхованию по старости подлежали рабочие
162

Глава IV
и служащие тех учреждений, которые не имели пенсионных касс, а их заработок был ниже «установленных законом норм».
В свою очередь кадеты выступили с широковещательными заявлениями о предоставлении компенсации рабочим за утраченную ими вследствие несчастного случая или профессионального заболевания трудоспособность, подчеркивая, что выплата компенсации должна производиться полностью за счет предпринимателя, а также о введении государственного страхования на случай смерти, старости, болезни и т.д. По мнению кадетов, введение страхования рабочих должно было «устранить многочисленные поводы к обострению отношений между предпринимателями и рабочими»47.
Обязательному страхованию от несчастных случаев подлежали все рабочие и служащие независимо от рода предприятия (промышленные, транспортные, сельскохозяйственные, строительные и т.д.) исключительно за счет предпринимателей. Потерпевшим предполагалось выплачивать еженедельные пособия и пенсии. Пособия должны были назначаться в размере 60% среднего действительного заработка потерпевшего со дня несчастного случая по день восстановления трудоспособности или признания ее утраты.
Пенсии должны были выплачиваться в случае утраты трудоспособности: при полной утрате — в размере двух третей годового содержания потерпевшего, а при неполной — в уменьшенном размере, «определяемом соответственно степени ослабления трудоспособности потерпевшего». Если потерпевший признавался вполне нетрудоспособным и при этом нуждающимся в постоянном уходе, то пенсия должна была назначаться в размере его полного годового содержания. Выдача пенсий должна была производиться со дня прекращения выдачи пособия. В случае смерти потерпевшего пенсия должна была выплачиваться членам его семьи в размере не свыше двух третей годового содержания умершего.
В проекте обращалось внимание на организацию и деятельность больничных касс, на которые возлагалась
б*
163

Либеральная модель переустройства России
обязанность выдавать денежные пособия и предоставлять больным бесплатное лечение. Предусматривались также организация местных касс (земских и городских), фонды которых составлялись из взносов предпринимателей (две трети) и рабочих (одна треть). Намечалось создание судов для разбора вопросов, касающихся страхования.
Во II Думу кадеты внесли «Проект о нормальном отдыхе торговых служащих». В отличие от столыпинского закона «Об обеспечении нормального отдыха служащих в торговых заведениях, складах, конторах и в ремесленных заведениях», а также октябристского законопроекта, устанавливавших для торговых служащих и ремесленников 12-часовой рабочий день и допускавших его увеличение до 14 часов, кадеты в своем проекте предлагали установить 10-часовой рабочий день. Однако и они допускали его увеличение до 12 часов в продовольственных магазинах. Местным органам управления предоставлялись широкие права изменять сроки открытия и закрытия торговых заведений, а также разрешать торговлю в праздничные дни. В пределах рабочего дня проект устанавливал для служащих обязательные перерывы для принятия пищи, а также воскресный и праздничный отдых. Торговые служащие и ученики обоего пола, не достигшие 17 лет, должны были независимо от перерывов освобождаться от занятий в будничные дни не менее чем за три часа для посещения школы, женщины — освобождались от работы за две недели до родов и в течение четырех недель после родов с сохранением содержания.
Проект о найме торговых служащих устанавливал подробную регламентацию взаимоотношений между служащим и владельцем торгового предприятия, начиная от оформления условий найма до мельчайших подробностей совместной деятельности. По заключении личного договора владелец предприятия обязан был выдать служащему расчетную книжку, в которой обозначалось время заключения договора и срок, если он являлся срочным (в данном случае обе стороны могли отказаться от его продолжения только при наличии
164

Глава IV
уважительных причин, например, несвоевременная плата, грубое обращение, недобросовестность при исполнении работы, неявка на работу без уважительных причин в течение трех дней и т.п.). Увазывались также обязанности, возлагаемые на торгового служащего, размер вознаграждения и сроки его выдачи.
Проект не только регламентировал обязанности служащего, но и в какой-то мере гарантировал его права. Если служащий вследствие несчастного случая или болезни лишался возможности выполнять установленные обязанности, то он сохранял право на получение жалования в течение двух месяцев. В случае болезни служащего хозяин обязывался предоставлять ему бесплатную медицинскую помощь в течение двух месяцев. Торговому служащему, который проработал в одном и том же предприятии не менее года, предоставлялось право требовать месячный отпуск с сохранением содержания48.
После Февральской революции некоторые социальные разделы кадетской программы, прежде всего аграрный, подверглись некоторой корректировке. На VIII съезда партии народной свободы, состоявшемся 9-12 мая 1917 года в Петрограде, по докладу Н.Н.Чер-ненкова была принята специальная резолюция по аграрному вопросу. Характерно, что в ряде важнейших позиций кадетское руководство возвратилось к своей первоначальной программе, принятой в 1905 году. Во-первых, произошло некоторое расширение источников пополнения общегосударственного земельного фонда для наделения крестьян, в который должны были отойти земли государственные, удельные, кабинетские, монастырские, церковные, принадлежащие Крестьянскому и Дворянскому банкам, а также принудительно отчуждаемые частновладельские земли, привышающие трудовую норму. По существу, как и в 1905 году, речь шла о принудительном отчуждении подавляющего большинства помещичьих земель.
Принудительному отчуждению не подлежали: 1) земли сельских обществ и приравненные к ним казачьи земли; 2) не превышающие трудовой нормы
165

Либеральная модель переустройства России
мелкие владения отдельных лиц и участки членов товариществ; 3) земли под фабриками и заводами, усадьбы, сады, виноградники, огороды; 4) земли, принадлежащие городам, земствам, а также другим учреждениям, предназначенные для образовательных, общественно-санитарных, научных и других общеполезных целей. В тех местностях, где не было недостатка земли для нормального обеспечения малоземельного и безземельного населения, тем владельцам, которые вели хозяйство собственным инвентарем, предоставлялось право «сохранить за собой количество земли больше трудовой, но не свыше устанавливаемой для этого предельной нормы. Одновременно допускалось также, что в исключительных случаях, когда местные земельные учреждения признают необходимым сохранить «данное хозяйство в прежнем виде» сохранить за владельцем участок, превышающий предельную норму.
Земли государственного фонда передавались на удовлетворение нужд малоземельного и безземельного трудового земледельческого населения. Земли отводились на началах постоянного (бессрочного) пользования как коллективным единицам: общинам, обществам с подворным владением, товариществам и прочим союзам землевладельцев, так и отдельным владельцам. В новой редакции программы подчеркивалось, что «все земельные союзы (общины, общества с подворным владением) , товарищества и проч. должны приобрести характер частно-правовых организаций».
Принудительное отчуждение частновладельческих земель должно было производиться путем выкупа их государством. Выкупная сумма выплачивалась владельцам земли выкупными свидетельствами. Причем государство принимало на себя погашение всей выкупной суммы и известной доли процентов по выкупным свидетельствам. Остальная часть подлежащих ежегодно уплате процентов включалась в особый налог с земель, отводимых в пользование населения.
В новой редакции программы содержались требования, направленные на: 1) устранение из действующих законов мер насильственного разрушения общинного
166

Глава IV
землевладения; 2) установление порядка о выделе отдельных членов из общины, обеспечивающего интересы как выходящих и выделяющихся, так и прочих общинников. Местным земельным учреждениям предоставлялись достаточно широкие права в реализации земельной реформы, включая выработку критериев принудительного отчуждения частновладельческих земель, определения норм и их доходности, круга наделяемых малоземельных и безземельных местных крестьян, а также в решении вопросов их переселения49.
Теоретическое осмысление содержательной (сущностной) стороны социальной программы русских либералов начала XX в., так и предлагаемых ими механизмов ее практической реализации должно быть учтено современными реформаторами, если они серьезно стремяться к созданию правового государства и системы рыночных отношений. При этом прежде всего следует понять почему глубоко теоретически обоснованные либеральные программы не только не были восприняты, но и по существу отвергнуты теми социальными стратами, на улучшение положения которых они и были направлены. Во-первых, опыт России показывает, что в экстремальных ситуациях либеральные программы, рассчитанные на реформирование всех сфер общественной жизни, на мирное, парламентское согласование разнородных социальных интересов не нашли (и сейчас не находят) поддержки со стороны массового сознания, в котором, как правило, продолжают доминировать максималистские требования и экстремистские настроения. Если же учесть ту предельную остроту политической конфронтационности, резкую поляризацию социальных интересов, имевших место как тогда, в начале XX века, так и сейчас, на его завершающей стадии, то можно с большей или меньшей долей вероятности предположить, чем же закончаться современные реформаторские эксперименты. Во-вторых, суть проблемы, на мой взгляд, состоит в том, что любая социальная программа должна найти отклик и поддержку в массовом сознании, ибо только в этом случае она имеет шанс на успех. Российского же крестьянина.
167

Либеральная модель переустройства России
рабочего и служащего, имеющих крайне низкий уровень жизни, практически мало волновал вопрос о экономической целесообразности сохранения рационального капиталистического помещичьего хозяйства, или же о экономической невозможности немедленного осуществления 8-часового рабочего дня. Массовое сознание как тогда, так и сейчас лучше воспринимает именно максималистские лозунги социалистических партий, которые, без учета каких-либо реальных экономических возможностей, настаивали на национализации и даже социализации земли, на немедленном введении 8-часового рабочего дня, максимальном повышении заработной платы и т.п. В этой ситуации реальные и ответственные политики, как правило, проигрывают и пасуют перед демагогами, начинают заискивать перед маргинальной средой, корректировать в угоду ей свою программу, что, в конечном счете, ведет к их политическому провалу.

Глава пятая
НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕРЕСЫ РОССИИ
Внешнеполитическая программа являлась важнейшим структурным элементом либеральной идеологии. Ее отдельные элементы появились еще в период русско-японской войны. Однако глубокая теоретическая проработка и политическая обкатка этой программы была осуществлена в 1908-1914 годах, когда «взрыв» интереса к внешнеполитическим вопросам достиг в России своего пика. Они ставились и рассматривались на страницах периодической печати, в специальных исследованиях по вопросам международных отношений и международного права, в докладах и лекциях, активно обсуждались в различных партийных кругах. Начиная с февраля 1908 года, обсуждение внешней политики вошло в думскую практику, стало предметом острых дискуссий на пленарных и закрытых заседаниях III и IV Думы. Входя в состав парламентских делегаций и межпарламентских комиссий, лидеры либеральных партий поддерживали контакты с многими парламентариями и крупными политическими деятелями ведущих западных государств. Они же контактировали с министрами иностранных дел А.П.Извольским и С.Д.Сазоновым, крупными чиновниками МИД. В период первой мировой войны внешнеполитическая программа русских либералов приобрела завершенный характер и стала реализовываться министром иностранных дел Временного правительства П.Н.Милюковым.
Устойчивый интерес к внешнеполитическим проблемам со стороны русских либералов был вполне закономерен, ибо отражал ведущие тенденции междуна
169

Либеральная модель переустройства России
родного процесса в начале XX века, для которого были характерны: предельная обостренность борьбы между различными государствами за новый передел мира, за новые территории и рынки сбыта. Все это, разумеется, не могло оставить равнодушными русских либералов, которые после поражения царизма в русско-японской войне считали уже не возможным остаться в стороне от обсуждения международных проблем, стремились включить их в контекст своей общетеоретической модели переустройства России.
Внешняя политика является особой сферой теоретической мысли и общественной жизни, где, в отличие от внутренней политики, различные интересы отражаются и сталкиваются не прямо, а опосредованно, что придает ей некую сублимацию общенациональных интересов. Поэтому особое место внешней политики в системе ценностных ориентации не могло не оказать влияния на выработку либеральными партиями своих внешнеполитических программ. Октябристы и прогрессисты считали, что в области внешней политики вообще следует придерживаться внепартийной линии. Даже центральное руководство кадетской партии во главе с П.Н.Милюковым неоднократно подчеркивало, что в вопросах внешней политики следует придерживаться «менее партийной линии, чем в вопросах внутренней политики»1. И тем не менее до определенного момента (фактически до начала первой мировой войны) нельзя ставить знак равенства между кадетской «менее партийной» и октябристской и прогрессистской «внепартийной» линиями в области внешней политики. Несмотря на то, что по мере обострения международной обстановки расхождения по внешнеполитическим вопросам между либеральными партиями постепенно сглаживались, тем не менее полное «партийное разгораживание» в этой сфере произошло только после начала первой мировой войны.
Эти расхождения касались довольно широкого круга международных проблем: выбор внешнеполитической ориентации, определение основных направлений внешнеполитического курса, оценка места и роли на
170

Глава V
ционально-освободительных движений в международной политике, путей и средств решения внешнеполитических задач. При этом октябристы и прогрессисты по преимуществу отстаивали те международные соглашения, которые прежде всего и больше всего отвечали непосредственным и даже в известной мере сиюминутным интересам крупной торгово-промышленной буржуазии, стремившейся к расширению и упрочению своего экономического положения в тех регионах, которые традиционно входили в сферу влияния России, к завоеванию новых территорий и новых рынков сбыта. Кадеты же преимущественное влияние уделяли разработке теоретических основ и принципов внешней политики, аккумулировавшей в себе широко понятые общенациональные интересы России. При этом они стремились смоделировать развитие международных отношений на обозримую историческую перспективу.
В наиболее концентрированном виде основное содержание внешнеполитической доктрины русского либерализма было изложено в статье П.Б.Струве «Великая Россия», опубликованной в январе 1908 года, с весьма характерным подзаголовком «Из размышлений о проблеме русского могущества». Обратив внимание на органическую свзяь между внутренней и внешней политикой, Струве попытался дать ответ на им же сформулированный вопрос о том, в какой мере изменения, происшедшие в области государственного строя после 17 октября 1905 г., способствовали укреплению внешнего могущества России? Акцентируя внимание на том, что «внешнее могущество есть верховная ценность с государственной точки зрения», Струве писал: «Оселком и мерилом всей, т.н. «внутренней» политики как правительства, так и партий должен служить ответ на вопрос в какой мере эта политика содействует т.н.внешнему могуществу государства». И хотя в данной, статье Струве не дал прямого ответа на этот вопрос, но из ее контекста видно, что речь шла о необходимости проведения активной внешней политики.
Одним из необходимых условий создания Великой России, по мнению Струве, является ее ориентация на
171

Либеральная модель переустройства России
союз с Францией и соглашение с Англией, которые должны оказать поддержку России в осуществление ее национальных внешнеполитических задач. Он настаивал на необходимости коренного изменения основного направления внешнеполитического правительственного курса. Струве считал, что дальневосточная политика царизма была в корне ошибочной, ибо шла вразрез с «историческим прошлым» и «живыми культурными традициями». Крах дальневосточной авантюры царизма был преодопределен прежде всего потому, что эпицентр внешней политики государства был искусственно перенесен «в область, недоступную русской культуре». «Теперь пора признать, — писал Струве, — что для создания Великой России есть только один путь: направить все силы на ту область, которая действительно доступна реальному влиянию русской культуры. Эта область — весь бассейн Черного моря, т.е. все европейские и азиатские страны, «выходящие» к Черному морю». По мнению Струве, для утверждения реального господства России в бассейне Черного моря имеется прочный материальный фундамент: «люди, каменный уголь и железо». На этом реальном базисе и только на нем «неустанною культурною работой, которая во всех направлениях должна быть поддержана государством, может быть создана экономически мощная Россия. Она должна явиться не выдумкой реакционных политиков и честолюбивых адмиралов, а созданием народного труда, свободного и в то же время дисциплинированного». Именно с Черноморского побережья, подчеркивал Струве, «мы должны экономически завоевать и наши собственно тихоокеанские владения».
Теоретически разрабатывая проблемы Великой России, Струве настаивал на необходимости наращивания военной мощи государства, создании «сильной армии и такого флота», который «обеспечивал бы нам возможность десанта в любом пункте Черного моря и в то же время абсолютно обеспечивал нас от вражеского десанта в этой области. Другими словами, мы должны быть господами на Черном море». Из такого господства, про
172

Глава V
должал он, «само собой вытечет политическое и культурное преобладание России на всем так называемом Ближнем Востоке», которое должно быть «осуществлено мирным путем»2.
Программная статья Струве, вызвавшая острую полемику в печати различных политических направлений, стимулировала процесс разработки внешнеполитической концепции русского либерализма. Либералы сходились в том, что основным фактором, определяющим развитие международных отношений в начале XX века, является «мировая конкуренция Англии и Германии», что назревающий конфликт между этими странами лежит «в основе мировых отношений». Настаивая на том, чтобы царизм прекратил в выборе своей внешнеполитической ориентации колебания между Германией и Англией, либералы были тем не менее против того, чтобы Россия шла «на буксире той или другой стороны исключительно». «Наш интерес, — заявил Милюков на заседании ЦК 1 марта 1909 года, — в балансировании, соответственно собственным целям. Союз России с Англией полезен для англичан, чем для нас: без поддержки континентальной армии Англия не могла бы победить Германию и такую континентальную армию мы могли бы ей дать и, напротив, в случае нашего столкновения с Германией английский флот не принес бы нам большой пользы. Поэтому, как ни выгодно там тесное общение с Англией во многих других отношениях, но мы не можем не оглядываться и на Германию. Что касается союза с Францией, то здесь фатально и мы и Франция обречены на союз, чтобы парализовать армию Германии. И этот союз, в смысле оборонительного средства, остается еще надолго. Положение вещей однако меняется, если мы посмотрим на этот союз с точки зрения активной политики: здесь Франция может больше рассчитывать на нас, чем мы на ее». Общий же вывод Милюкова сводился к следующему: хотя союзы с Францией и Англией желательны, но система этих союзов скорее пассивная, чем активная и «расчет наш на поддержку со стороны союзников не может быть слишком велик»3.
173

Либеральная модель переустройства России
Отстаивая идею балансирования, либералы, учитывая расстановку сил на международной арене, выступали за союз с Францией и за соглашение с Англией. Причем для кадетов внешнеполитическая ориентация на эти страны была изначально доминирующей и всецело соответствующей их модели государственного устройства. Разъясняя причину, почему кадеты склоняются к союзу с Францией и соглашению с Англией, Милюков подчеркивал: «в силу их внутреннего строя и, наоборот, нам менее симпатичен союз с Германией, с которой наша дипломатия связана отчасти династическими связями, отчасти солидарностью в охране старого строя»4.
Вместе с тем для октябристов и прогрессистов до определенного момента была характерна известная двойственность в выборе внешнеполитической ориентации. С одной стороны, они ориентировались на союз с Францией и соглашение с Англией, а с другой — на Японию и даже какое-то время на Германию. Однако после Боснийского кризиса 1908 года и по мере дальнейшего обострения межимпериалистических противоречий на Среднем и особенно на Ближнем востоке, октябристы и прогресситы переходят в лагерь противников Германии и сближаются в этом вопросе с кадетами. Однако на Дальнем Востоке октябристы продолжали ориентироваться на Японию и маньчжурскую династию в Китае, выступая при этом против кадетов, которые ориентировались в данном регионе на США и китайскую либеральную буржуазию.
Определенные расхождения между либералами были и по вопросу выбора основного направления внешнеполитического курса России. Октябристы и прогрессисты были убеждены в том, что Россия несмотря на поражение в русско-японской войне сохранила потенциальную возможность для проведения активной внешней политики одновременно на Дальнем, Среднем и Ближнем Востоке. Что же касается кадетов, то они, в принципе, не игнорируя дальневосточного и средневосточного направлений внешней политики, считали все же целесообразным сосредоточится на од
174

Глава V
ном из перспективных, по их мнению, направлений — Ближнем Востоке. Установление господства России в бассейне Черного моря, считали кадеты, должно стать основой для проведения в дальнейшем активной внешней политики и в других регионах.
Выступая за проведение царизмом активной внешней политики, либералы большое внимание уделяли вопросам мирного и немирного решения международных проблем. С особой остротой эти вопросы были ими поставлены во время Боснийского кризиса. Намечая пути выхода из сложившейся конфликтной ситуации, чреватой войной, либералы сходились в том, что Россия в данный момент не в состоянии силой оружия поддержать справедливые требования Сербии. «Положение дела на Ближнем Востоке такого, — писал князь Е.Н.Трубецкой, — что как уважающая себя нация, мы должны были бы требовать войны; но, в то же время, внутреннее наше положение вынуждает нас желать мира во что бы то ни стало, ибо поражение на войне теперь могло бы иметь последствием окончательное разложение и конец России»5. Аналогичной позиции придерживался и лидер актябристов А.И.Гучков, заявивший сначала на закрытом, а потом и на пленарном заседании III Думы, что Россия не готова силой оружия поддержать «справедливые славянские требования»6.
1 марта 1909 года состоялось заседание ЦК кадетов, на котором был заслушан и обсужден доклад Милюкова о тактике партии ввиду грозящих осложнений на Балканах. Считая заявление Гучкова политически вредным, ибо оно «уменьшает шансы России за границей», Милюков тем не менее со всей определенностью высказался за политическое урегулирование Боснийского кризиса. «Мы, — заявил он, — должны стоять на том, что к войне мы не готовы, и все делать для того, чтобы отклонить возможность войны». Вместе с тем Милюков поставил вопрос: до каких пределов «мы можем пользоваться этим аргументом, что мы не готовы воевать?». «Бывают моменты, — подчеркнул он, — когда даже маленькие государства решаются на войну
175

Либеральная модель переустройства России
с крупными, — поэтому нам нельзя стоять на той точке зрения, что Россия, чтобы не произошло, воевать не должна и не будет. Следовательно, и от нашей дипломатии мы готовы требовать, чтобы она держалась с большим достоинством»7.
Из этой посылки логически вытекало, что нарушение Австро-Венгрией национальных интересов Сербии все же является недостаточным предлогом для объявления ей войны. Подобная позиция вполне согласовывалась с концепцией неославизма, согласно которой взаимоотношения между Россией и остальными славянскими державами должны были строиться на принципах политического и национального равноправия и невмешательства в дела друг друга. На совещании кадетской фракции с представителями местных партийных комитетов, состоявшемся 20-21 октября 1908 года, Милюков подчеркнул, что не историческая миссия России в се славянофильском понимании, а именно международные задачи выдвинули славянство в центр мировой политики. «Славянским вопросом, — заявил он, — необходимо интересоваться не в силу родства и сентиментальных славянофильских мотивов, а потому, что он представляет собой часть международного русского вопроса. Им нужно овладеть, доказав правым, что оппозиция знает его лучше их и лишить их монополии на патриотизм. Сейчас мировая политика исчерпывается антагонизмом Германии и Англии. Русская оппозиция должна определить свою позицию в этом вопросе. Славянство — даровая сила против германизации Балкан и эту силу надо использовать»8.
Милюков считал, что кадеты должны поддерживать славянские народы тогда и постольку, поскольку это совпадает с собственными национальными интересами России. На мартовском заседании ЦК в 1909 году он подчеркнул: «Наше положительное отношение к славянам должно найти свое подтверждение и в том, что оно соответствует нашим интересам в Европе: сейчас фактическая группировка славян в Европе идет параллельно нашим союзам и против германизма. Этим положением вещей и должна определяться наша славян
176

Глава V
екая политика»9. В заключение своего доклада Милюков еще раз указал, что «мы преследуем славянскую политику лишь в пределах собственных интересов, и нам воевать сейчас очень трудно»10. Однако, если речь зайдет о нарушении непосредственных национальных интересов России, то война, считал Милюков, представляется неизбежной.
Большинство присутствовавших на заседании ЦК высказались против «бряцания оружием». В.М.Гессен и А.М.Колюбакин считали, что Гучков прав, ибо «мы не можем и не должны даже из национальных соображений говорить, что мы сильнее, чем есть на самом деле». По мнению Гессена, «если бы мы позволили себе это, мы совершили бы преступление и тем заняли бы позицию, которую занимало в японскую войну «Новое время». Нам ни в коем случае не следует бить в барабаны и демонстрировать свою силу. Этой обязанности никто на нас не возлагает. Будем оставаться в роли критиков и никаких решений не предлагать». Настаивая на усилении критики в адрес правительства, А.М.Колюбакин заявил: «В войну нам втягиваться нельзя, как бы мы ни симпатизировали Сербии. Мы должны доказывать, что воевать мы бессильны и что слабость наша усиливается от внутренних непорядков». По мнению Шингарева, «преступлением перед страной является все, что могло бы принести малейший риск войны... Всеми силами надо протестовать против войны». «Война, — заявил Кутлер, — гибельна для страны и надо принять меры к тому, чтобы ее избегнуть».
Однако В.Д.Набоков, А.С.Изгоев, Н.А.Гредескул считали позицию Гучкова антипатриотичной, ибо якобы он был не вправе «аргументировать одним лишь указанием на наше бессилие и неподготовленность». Так, Изгоев, соглашаясь с тезисом, что в данный момент «войны не должно быть», отмечал, что все же рано или поздно война неминуема и поэтому «большая русская либеральная партия не может устраниться от определения своего отношения к борющимся сторонам». Еще дальше в своих прогнозах шел Гредескул,
177

Либеральная модель переустройства России
заявивший: «Надо выступать против войны всеми средствами. Вместе с тем нам не следует подчеркивать свою излишнюю уступчивость, мы должны спокойно заявить, что если нас вынудят к войне, то мы будем воевать... с нашим общественным мнением мы должны прямо говорить, что война для нас пагубное дело, но если придется, будем воевать». Окончательный итог заседания ЦК сводился к следующему: «Войны, безусловно, над избегать»11.
При разработке путей разрешения международных конфликтов идеологи русского либерализма исходили из общепринятого в то время в общественной науке тезиса о предопределенности и фатальной неизбежности войн в истории общества. Следовательно, они не могли отрицать возможности, а в ряде случаев и неизбежности решения международных конфликтов вооруженными средствами. Недаром либералы являлись сторонниками укрепления военного могущества России, выступали за техническое перевооружение и переоснащение армии и флота, за внедрение в общественное сознание идеи «здорового милитаризма».
Теоретическое обоснование этой идеи дал П.Б.Струве в статье «Экономическая проблема «Великой России». Заметки экономиста о войне и народном хозяйстве», опубликованной в двухтомном сборнике «Великая Россия». Указывая на взаимосвязь и взаимозависимость между уровнем экономического развития страны и ее военном потенциале, Струве писал: «Эту связь можно сформулировать в положении: чем выше экономическое развитие страны, тем — при прочих равных условиях — выше ее боевая готовность и тем значительнее та сила, которую данная страна может развить при военном столкновении». Отмечая, что военные успехи любой страны связаны с множеством других факторов (техническое оснащение армии, «качество солдата», подготовка военачальников, «дух армии» и т.п.), Струве считал, что все же определяющим фактором в деле реализации этих успехов является именно уровень развития народного хозяйства. «Влияние войны на народное хозяйстве, — отмечал он, — го
178

Глава V
раздо меньше чем влияние того или иного положения народного хозяйства на войну, а точнее на те ресурсы (военные и финансовые), с которыми государство вступает в войну и тем самым шансы войны».
Проецируя эти общетеоретические посылки на Россию, Струве писал: «С точки зрения военной готовности России нет более настоятельной общей задачи, чем укрепление ее экономического состояния или иначе, чем политика, направленная на накопление капиталов в стране. Ибо нельзя достаточно подчеркнуть, что слабое место России в сравнении с ее противниками заключается в ее экономической слабости, которая может быть преодолена лишь упорною и многолетней работой над поднятием страны на высшую экономическую ступень. Нет теоретически более превратной и практически более опасной мысли, чем мысль, что в экономической отсталости России могут заключаться какие-либо преимущества в военном отношении». Развивая это положение, Струве подчеркивал: «До тех пор, пока мы не будем экономически настолько крепки, чтобы иметь возможность вести по крайней мере в течение года войну, не прибегая к разрушительным и внезаконным средствам, т.е. пока наш внутренний денежный рынок не будет способен нормально удовлетворять финансовую потребность государства, втрое или вчетверо превышающую ту кредитную потребность, которую обнаружила по случаю столкновения с Японией, — до тех пор наши шансы в вооруженном столкновении с той европейской коалицией, которая реально противостоит нам, будут значительно слабее шансов наших противников»12.
Струвистские идеи здорового милитаризма, из которых логически вытекала необходимость приступить к коренной перестройке армии и флота, повышение их военно-технической оснащенности и боевой готовности, разделялись подавляющим большинством либералов. «Если мы, — писал А.С.Изгоев, — признаем государство, мы признаем и защиту его, признаем и армию, а признаем армию, должны признавать и войну и обучение армии для войны... Перед нашим сознани
179

Либеральная модель переустройства России
ем такая дилемма: либо существование нынешних государств в их нынешних границах, а, следовательно, и армии, и возможность войн или же отрицание войн во что бы то ни стало, а, следовательно, и отрицание в конечном счете государства, да и всей культуры»13.
Идеи здорового милитаризма пронизывали и все содержание сборника «Великая Россия». Во-первых, в них содержалась резкая критика в адрес военного и морского министерства, которые «не имели ни программ, ни четко разработанных военно-стратегических планов». Во-вторых, выдвигались требования коренной перестройки всей системы руководства армией и флотом, их реорганизации и оснащения новейшими видами вооружений. В-третьих, велась борьба против идей пацифизма. Так, в предисловии ко второму сборнику «Великая Россия» В.П.Рябушинский писал: «Успех пацифизма в России явился бы большим общественным злом и, как это ни звучит парадоксом, ослабляя боевую готовность нашей родины, нанес бы сильный удар делу мира. России нужен сейчас здоровый милитаризм»14. В противовес морализированию пацифистов о необходимости «исключить милитаризм из светской общеобразовательной школы», «бойкотировать магазины, продающие игрушечные орудия смерти», авторы сборника настаивали на том, что надо «всеми мерами развивать воинский дух в среде своих подданных, ибо только он один служит гарантией независимого существования государства и надежною охраной его международных интересов». Предлагалось создание Всероссийского патриотического союза, основной задачей которого должна быть «подготовка народа к войне», воспитание молодежи в семье и школе, организация военных обществ, издание военно-патриотических книг, брошюр, газет и журналов15.
Подчеркивая, что большинство русских либералов стояла на позициях «здорового милитаризма», нельзя не отметить, что в России все же имелось сравнительно небольшое пацифистское течение, объединявшее в своих рядах незначительную часть интеллигенции. Еще в начале XX века среди либерально настроенных членов
180

Глава V
кружка «Беседа» возникла идея создания «Общества Мира». Тогда же были установлены связи с представителями «Обществ Мира» ряда западноевропейских стран, выработан устав общества. Однако попытка князя П.Д.Долгорукова представить устав общества на утверждение министра внутренних дел Д.С.Сипягина успехом не увенчалась Вновь вопрос об уставе «Общества Мира» был поднят только в августе 1908 года и после годовой проволочки он был утвержден 13 июля 1909 года.
5 октября 1909 года в Москве было открыто «Общество Мира», председателем которого был избран член ЦК кадетской партии князь П.Д.Долгоруков, товарищем председателя член ЦК партии октябристов граф Л.А.Комаровский, казначеем член ЦК кадетов А.Р.Ледницкий. «Общества Мира» были открыты в Петербурге (председатель профессор М.М.Ковалевский), Ревеле (председатель П.А.Куйберг), Варшаве и Новочеркасске. В Киеве было создано «Общество друзей Мира». В Петербурге издавался журнал «Вестник Мира».
Согласно уставу, «Общества Мира» представляли собой внепартийные организации, в которых могли принимать участие «как самые правые по своим политическим убеждениям лица, так и самые левые». Однако их основу составляли представители либеральной интеллигенции, прежде всего кадетского направления. Деятельность пацифистов базировалась на двух принципах: во-первых, на вере «в конечное торжество общечеловеческих религиозно-нравственных» идеалов над «предрассудками и злом» и, во-вторых, на вере, что «человечество идет к полному прекращению войн и к торжеству международного права над физической расправой народов». Указывая, что развитие техники и разного рода новых изобретений «сделают войну в скором времени невозможной», пацифисты тем не менее признавали, что в условиях обострения межгосударственных противоречий войны все же являются неизбежными. Поэтому, выступая против захватнических войн, они признавали необходимость войн оборо
181

Либеральная модель переустройства России
нительных. «Итак, скрепя сердце, — говорил в одном из своих докладов П.Д.Долгоруков, — пацифисты допускают, что в современном человечестве война иногда бывает «печальной необходимостью» для обороны государства от нападения неприятеля». Признавая необходимость оборонительных войн, пацифисты выступали и за сохранение постоянной армии, считали нецелесообразным заниматься антимилитаристической пропагандой, призывами к отказу от военной службы16.
Основную свою задачу пацифисты видели в распространении своих идей среди широких масс населения, которые они намеривались познакомить с основами международного права, ролью и значением третейских судов и международных конференций мира. Они считали необходимым оказывать воздействие на законодательную власть и правительство при помощи «Обществ Мира», межпарламентского союза арбитража и Гаагских международных конференций. Так, «Общество Мира» в России поддерживали связи с «Обществами Мира» других стран, принимали участие на XVIII Международном конгрессе «Обществ Мира» в Стокгольме (1910 г.), конгрессе мира в Женеве (1912 г.). В состав межпарламентской организации арбитража входили М.М.Ковалевский, П.Н.Милюков, И.Н.Ефремов, М.А.Стахович и другие. «Общество Мира» в Москве поддерживало связи с редакциями ряда европейских специальных журналов, создало библиотеку и справочное бюро, регулярно устраивало лекции по международной проблематике.
Общетеоретические установки идеологов русского либерализма нашли свое конкретное выражение в политической линии различных партий применительно к основным направлениям внешнеполитического курса царизма. Анализ этих позиций целесообразно начать с дальневосточного направления. Известно, что царизм строил свою дальневосточную политику на основе русско-японского соглашения 17 июля 1907 года. Суть этого соглашения сводилась, во-первых, к провозглашению статус-кво на Дальнем Востоке и, во-вторых, к
182

Глава V
разделу сфер влияния между Россией (Северная Маньчжурия и Внешняя Монголия) и Японией (Корея и Южная Маньчжурия). 21 июня 1910 года было заключено новое русско-японское соглашение, направленное на дальнейшее урегулирование отношений России и Японии на Дальнем Востоке. Осознавая ограниченность своих возможностей, царизм стремился путем разного рода договоров и соглашений разграничить сферу интересов обеих стран и тем самым несколько смягчить напряженность между ними. Делая ставку на соглашение с Японией, царизм рассчитывал, что в условиях резко обострившихся межимпериалистических противоречий на Дальнем Востоке, усиления национально-освободительных движений в Азии ему удасть-ся заручится поддержкой Японии для реализации собственных планов в данном регионе. Вместе с тем царизм, заключив соглашение с Японией, получал более широкую возможность для активизации своей внешней политики на Среднем и Ближнем Востоке.
Дальневосточный внешнеполитический курс царизма в общем и целом получил поддержку со стороны либеральных партий, выступавших против повторения каких-либо новых «авантюр» в данном регионе. Однако они расходились между собой по вопросу о том, на какие международные соглашения следует опираться при проведении дальневосточного внешнеполитического курса. Так, октябристы, в принципе поддержав курс правительства на соглашение с Японией, тем не менее считали, что оно все же не обеспечивает полной стабильности положения России на Дальнем Востоке и более выгодно Японии, чем России. Подталкивая правительство на проведение более активной политики в данном регионе, октябристы настаивали на выработке такой системы эффективных мер, которые, с одной стороны, создали бы необходимые условия для развития на Дальнем Востоке отечественной промышленности и торговли, защищали бы российских капиталистов от иностранной конкуренции, способствовали бы расширению колонизации в Приморье и Приамурье, а с другой, — привели бы к надежному военно-стратеги
183

Либеральная модель переустройства России
ческому укреплению дальневосточных границ. «И пусть правительство, — считал Гучков, — будет уверено, что если потребуется принести самые тяжелые жертвы для того, чтобы упрочить нашу позицию на этой окраине России, в народном представительстве оно встретит единодушную и горячую поддержку»17.
Позиция октябристов была обусловлена прежде всего экономическими интересами крупной торгово-промышленной буржуазии, считавшей Дальний Восток одним из перспективных рынков сырья и сбыта. В усилении экономической экспансии на дальневосточные рынки были заинтересованы капиталисты Центрально-промышленного района и особенно московская крупная торгово-промышленная буржуазия, требовавшая у правительства расширения кредита, повышения железнодорожного тарифа, допущения частных капиталов в освоение и разработку местных природных богатств. Одновременно крупная торгово-промышленная буржуазия настаивала на закрытии порто-франко во Владивостоке, рассчитывая таким путем обезопасить себя от конкуренции как иностранных, так и местных предпринимателей. Идя навстречу этим требованиям, правительство внесло в III Думу законопроект об отмене порто франко во Владивостоке, который получил поддержку со стороны октябристов и прогрессистов. Октябристы поддержали правительственный законопроект о строительстве Амурской железной дороги, которая, по их мнению, имела не только военно-стратегическое, но и важное экономическое значение.
За сохранение статус-кво на Дальнем Востоке до определенного времени выступали прогрессисты, призывавшие правительство проводить более осторожную и сдержанную политику. Они критиковали правительственный законопроект о строительстве Амурской железной дороги. «Проведение сейчас Амурской железной дороги, — писал М.М.Федоров, — неизбежно повлечет за собой продолжение пагубной для России дальневосточной политики. Это втянет нас опять в авантюру, последствия которой могут быть еще более грозны, чем только что пережитые. Такая пагубная
184

Глава V
политика отвлечет нас не только от внутренних задач, но и от гораздо более исторически важных задач на Ближнем Востоке и в Европе18. Прогрессисты голосовали против правительственного законопроекта о строительстве Амурской железной дороги. Однако со временем их позиция стала меняться. Они стали резко критиковать русско-японское соглашение 1907 года, считая, что ориентация на Японию бесперспективна, ибо «позбуждает против нас Китай и портит наши отношения к Соединенным Штатам»19. Прогрессисты рекомендовали правительству активнее заняться укреплением дальневосточных границ, требовали от него проведения целого комплекса мероприятий, которые в своей совокупности позволили бы: «1) обеспечить исключительное преобладание России в тех районах, которые имеют стратегическое значение для защиты государственной границы; 2) сохранить те районы, которые могли бы послужить в будущем целям колонизации; 3) обеспечить преобладающее влияние по тем направлениям, по которым возможна постройка рельсовых путей для связи с железнодорожной сетью Восточной Азии; 4) обеспечить преобладающее влияние в тех районах, которые могут питать эти рельсовые пути; 5) сохранить за собой Приамурье и обеспечить за нами первенствующее положение в прилегающих пограничных районах Северной Маньчжурии»20.
С критикой правительственного дальневосточного внешнеполитического курса выступали и кадеты, считавшие русско-японское соглашение 1907 года более выгодным для Японии, чем для России. «Очевидно, — заявил с думской трибуны 27 февраля 1908 г. Милюков, — что наше положение в Северной Маньчжурии не соответствует положению японцев в Южной и что то равновесие, которое установлено буквой трактата, фактическим ходом жизни и успехами японской колонизации в значительной степени нарушилось». В целях успешного противодействия японской экспансии Милюков требовал у правительства выработать «совершенно новую систему отношений на Востоке», делая при этом ставку на «новые силы» в лице США и Ан
185

Либеральная модель переустройства России
глии, которые «входят в ряд постоянных участников дальневосточной дипломатии»21.
Для понимания позиции кадетов в области дальневосточной политики интерес представляет обсуждение 9 марта 1908 года на заседании ЦК и думской фракции вопроса об отношении к правительственному законопроекту о строительстве Амурской железной дороги. Ф.И.Родичев и И.И.Петрункевич считали законопроект «безответственной авантюрой» и предлагали его отвергнуть, ибо правительство «ведет нас на путь колониальной политики, которая в конечном счете может привести к новой войне, а война будет для России гибельна». В свою очередь профессор Н.В.Некрасов считал, что «с стратегической точки зрения постройка дороги несомненный выигрыш». Подводя итоги дискуссии, Милюков предложил компромиссную тактику, суть которой сводилась к следующему: с одной стороны, во время обсуждения законопроекта «не надо касаться империализма и не отрицать необходимость защиты территории», а с другой, — дать критику «проекта с технической точки зрения и особенно той обстановки, в которой проходит его обсуждение»22. В поддержку законопроекта высказались некоторые члены ЦК и думской фракции. Но во время его голосования в III Думе кадеты вместе с прогрессистами, социал-демократами и трудовиками голосовали против принятия законопроекта.
Начиная с 1909 года, кадеты усилили критику дальневосточной политики царизма, уже прямо называя ориентацию на Японию «трудно поправимой ошибкой дипломатии». «Мы, — писал Милюков, — даже не знаем, кого считать своим союзником на Дальнем Востоке: китайцев или японцев. Японцы сначала укрепились в собственной сфере влияния, а потом начали вытеснять нас из нашей собственной. Японцы заставили китайцев заключить выгодные для себя договоры, отдавшие в руки Японии железные дороги в Южной Маньчжурии, распоряжение горными богатствами в сопредельных местностях и своеобразной консолидации в районе корейской колонизации. В Северной
186

Глава V
Маньчжурии в наших руках осталась только полоса отчуждения Восточной железной дороги. Незащищенность наших пограничных местностей создала постоянную панику в общественных кругах»23.
В наиболее концентрированном виде позиция кадетов в области дальневосточной политики была изложена в речи Милюкова, с которой он выступил 2 марта 1910 года на заседании Думы. Выдвинув в качестве исходного положения тезис о том, что на Дальнем Востоке накапливаются элементы конфликта, Милюков призвал правительство готовиться к тому, чтобы «встретить опасность раньше, чем она действительно придет». По его мнению, правительство должно сделать правильный выбор из двух реально существующих альтернатив, либо продолжать ориентироваться на Японию, либо взять курс на соглашение с США. Первый путь, считал Милюков, «вел и ведет нас к авантюрам и международным осложнениям». Второй путь — «есть путь международного мира».
Аргументируя предпочтительность курса на соглашение с США, Милюков заявил, что»обстоятельства, не зависящие от нас, складываются и будут складываться впредь все более и более благоприятно в смысле американского предложения (имеется в виду политика «открытых дверей» в Китае — В.Ш.) и нам будет все труднее и труднее стоять на точке зрения поддержки не столько наших, сколько японских интересов». В числе этих обстоятельств Милюков назвал следующие: 1) предстоящее открытие Панамского канала, что должно было с логической неизбежностью привести к усилению позиции США в бассейне Тихого океана и соответственно к обострению противоречий между Америкой и Японией; 2) наличие реальной возможности создания «сильного Китая» в случае победы там национально-освободительного движения и прихода к власти либеральной буржуазии; 3) ослабление англояпонского союза. «На основании всех этих трех рядов фактов, мной перечисленных, — заявил Милюков, — я и делаю вывод, что идя сейчас с Японией против Китая, мы, выражаясь словами английского дипломата,
187

Либеральная модель переустройства России
ставим не на ту лошадь. Нам надо заранее знать, что комбинация эта будет невыгодна для нас». Учитывая ближайшую перспективу развития международных отношений на Дальнем Востоке, Милюков рекомендовал правительству делать ставку не на Японию, положение которой «чем далее, тем более становиться затруднительным», а на Китай, который «несравненно более для нас нужный сосед, чем отдаленная Япония». Учитывая развитие национально-освободительного движения в Китае, Милюков советовал правительству пересмотреть к нему свою политику, взяв на вооружение американскую доктрину «открытых дверей», оказать поддержку национальной китайской бурзуазии. «Поддержка слабого, — подчеркивал он, испытанный дипломатический прием», который широко и с успехом используется великими державами в международных отношениях24.
Предлагаемая Милюковым программа дальневосточной политики была основана на более реальном учете дальнейшей перспективы развития международных отношений на Дальнем Востоке, на учете изменившегося соотношения сил в данном регионе, на учете необходимости так или иначе считаться с развитием национально-освободительных движений в Азии.
В период революции в Китае международные противоречия на Дальнем Востоке еще более обострились. Октябристы и прогрессисты настойчиво подталкивали царское правительство к открытому вмешательству во внутренние дела Китая, считали необходимым оказать поддержку маньчжурской династии, заставить ее пойти на выгодные для российской буржуазии экономические и территориальные уступки. На страницах «Голоса Москвы» и «Утра России» были опубликованы десятки статей, в которых высказывались требования к «нашим дипломатам» воспользоваться «чужой слабостью и уметь получить свои выгоды и закрепить свое положение», в противном «последний благоприятный случай для урегулирования нашей дальневосточной проблемы может быть навсегда упущен и не использовать его было бы преступлением перед Россией»25.
188